И. Андронати

              'Секретные материалы'

              Файл ?113

          ПЕРЕВЁРТЫШ

Ночной клуб 'Привет, шизофрения!'

Германтаун, штат Мэриленд

Первый день

22:00

СВЕТ мерк, ВСПЫХИВАЛ, гас, ПОЛЫХАЛ, умирал, РАЗГОРАЛСЯ и таял, РЕЗАЛ глаза, сОтнЯмИ крОхОтнЫх ЗаЙчИкОв РасСыПаЛся, МетАлСя пО стЕнаМ...

Но никто не обращал на это внимания. Чего еще ждать от дискотеки в ночном клубе среднего пошиба? Да еще с таким названием? Китайских фонариков, что ли? Все как положено, и даже сверх того: потный полумрак, размешанный десятками тел до полужидкого состояния; ошалевшие от собственного мигания разноцветные лампочки и перегревшиеся прожектора; захватанные тысячами рук скрипучие 'однорукие бандиты'; облака сладковатого вязкого дыма пополам с бессмысленными воплями; плотные полосы звука, которые заставляли  вибрировать не то что барабанные перепонки, но даже кости черепа; и, наконец гордость и фирменный знак заведения -- в клетке, подвешенной под потолком по соседству с давно ополоумевшим зеркальным шаром, извивалась, раскачивалась, завязывалась в узлы, билась о металлические прутья фигуристая полуголая девица. Корчило ее так, словно она и вправду вознеслась над толпой не по своей воле и теперь рвалась на свободу. Но и эту райскую птицу, увешанную побрякушками и блестящими лентами, уже давно перестали замечать.

Все, кроме одного-единственного существа.

Напротив входа в клуб неизвестный не то талантливый, не то обкурившийся художник нарисовал портрет своеобразно красивой женщины. Ее рыжеватые волосы волнистым ореолом вздымались на голове, как у Горгоны Медузы. Узкий треугольный провал с неровными краями рассекал лоб надвое -- почти точно посередине. Завсегдатаи, как правило, здоровались с нарисованной женщиной традиционным 'Привет!' -- а вот прощаться с ней считалось дурным тоном.

У стены с фреской, чуть в стороне от общей сутолоки, стояла молодая брюнетка в легком неброском темном платье. Она казалась здесь чужой, чужеродной, не захваченной общим ритмичным безумием, и потому завсегдатаи скользили взглядами по ее плотноватой фигурке без интереса, не задерживаясь. Внимательный наблюдатель -- какие, уж конечно, не ходят по дискотекам среднего пошиба -- сразу заметил бы, что женщина поглощена яркими и необычайно сильными переживаниями. Вот только какими, господи боже мой?! Ноздри ее трепетали, огромные широко расставленные глаза неотрывно следили за шевелящейся в полутьме человеческой массой. Судороги райской птицы под потолком отзывались мелкими, почти незаметными сокращениями мускулов темноволосой незнакомки, которая, казалось, всей кожей впитывала душную атмосферу дискотеки.

В нескольких шагах от этой странной женщины самый обыкновенный парень пытался устроить личную жизнь. Не то чтобы глобально -- всего лишь на одну ночь. Но ему не везло. Уже третья -- по всем статьям подходящая -- девчонка отказывала ему, не затрудняясь даже формальной вежливостью. День невезения, что ли? Парень расстроенно передернул плечами и поплелся к игровым автоматам. Выбрал электронный гороскоп, бросил жетон... Может, и вправду лучше сегодня не ерепениться. Выспаться как следует, утешая себя сознанием вынужденной супружеской верности.

Рослый, стройный. Скорее, симпатичный, чем наоборот. А главное -- от него исходил легко различимый запах возбуждения, слегка горчащий от примеси обиды и разочарования. Пьянящий, неповторимый запах...

Темноволосая незнакомка оставила свой наблюдательный пост. Проскользнув сквозь толпу, она легко коснулась плеча избранника. Тот недовольно оторвался от экрана, бросил косой взгляд... Ай, оставьте! ничего особенного: удлиненное, не слишком красивое лицо, пышные вьющиеся волосы. Блондинка, которую он только что пытался снять, была куда эффектней. И парень снова уткнулся в текст.

Настойчивая незнакомка завладела его рукой. Молодой человек хотел было одернуть нахалку, но вдруг понял, что наглости в ее движениях вовсе нет, а есть чувственность и страсть, и эта самая нежная настойчивость, с которой женщина ласкала его руку -- тыльную сторону ладони, ложбинку между указательным и большим пальцами -- стремительно туманила голову сильнее любого спиртного. Незнакомка, не переставая гладить уже дрожащую мужскую руку, чуть заметно качнула головой. Парень неуверенно улыбнулся и наклонился к ней.

-- Пойдем к тебе? -- просто спросила она.

Не отпуская его руки, женщина медленно отстранилась и так же медленно начала пятиться к выходу. И у ее избранника не появилось даже тени мысли, что можно не следовать этому неодолимому призыву.

Гостиница 'Бавария'

Германтаун, штат Мэриленд

Ночь

...Он даже не успел ее толком раздеть. Бешенное возбуждение, охватившее его, уничтожило все привычки и ухищрения, оставив одну только животную страсть. То что сам он оказался в постели без одежды, было заслугой женщины, а не его собственной.  Два тела метались и корчились на широкой кровати дорогого гостиничного номера, пока общая судорога не вплавила их друг в друга...

Парень обессиленно упал на подушки.

Женщина поцеловала его, неторопливо поднялась и пошла к стеклянной двери в ванную. Ее черная шелковая комбинация плотно охватывала грудь и тугие бедра, оставляя открытыми полноватые ноги.

Парень забросил руки за голову и заговорил -- так же сбивчиво, как и дышал:

-- Боже, это было что-то!.. Ты мне не веришь?.. Ты слышишь меня, нет?

Ответа не последовало. Женщина, невидимая теперь для своего партнера, неподвижно стояла в коридоре, прислонившись к стене. Словно чего-то ждала.

-- Эй, я даже не знаю, как тебя зовут!

Дыхание все никак не желало успокаиваться. Наоборот, оно становилось все более рваным и беспорядочным. И сердце билось быстрей и быстрей, оно колотилось уже, казалось, не в грудной клетке, а в горле. Парень закашлялся. Глаза в ужасе округлились. Нет, это был не только ужас, но и боль -- непонятная, но сильная, почти нестерпимая. Задыхаясь и давясь, он упал на подушки. Грудь судорожно вздымалась. На губах показалась кровавая пена. Еще один выдох -- и красный пузырящийся сгусток, показавшийся изо рта, стал больше, перевалил за край губ и медленно пополз по щеке. Еще один выдох. И еще. Последний. Голова парня чуть опустилась, когда пробежавшая предсмертная судорога отпустила шейные мышцы.

Молодая женщина бесстрастно стояла у стены. Смерть любовника не заставила ее даже вздохнуть -- хотя бы от облегчения. Только теперь она неторопливо принялась стягивать с себя комбинацию, чтобы позволить разгоряченной коже целиком соприкоснуться с воздухом, напоенном терпким ароматом недавней страсти. Сдвинула с плеч лямки, потянула вниз. Тонкая шелковая ткань ласкающе заскользила по бокам, по бедрам и икрам. Тело дрогнуло. Волна пробежала по взбугрившимся мышцам, удлинняя, меняя, наращивая, огрубляя их, и шелковая тряпочка упала на пол уже не к округлым женским, а несколько сухощавым мужским ногам, с узкими лодыжками. Бедра сузились, уплотнились. Длинные стройные ноги уверенно перешагнули через уже бесполезную для их владелицы... владелицы? -- владельца: вещь и, легко переступая, понесли оборотня в комнату. На тело несчастного любовника он даже не посмотрел. В неподвижном, скрученном предсмертной болью, комке плоти очарования оставалось не больше, чем в тряпичной кукле, залитой французскими духами.

Оборотень нагнулся, поднял с пола брошенный мужской пиджак и стал одеваться. Теперь одежда незадачливого Дон Жуана была этому странному созданию как раз впору. Дорогой мягкий пиджак лег на плечи ласковым объятием, и расставаться с этим ощущением не хотелось. Совсем не хотелось. Оборотень помедлил несколько секунд, затем напомнил себе, что холодок легкой рубашки может оказаться не менее приятным, и с сожалением стал переодеваться как полагается. Задерживаться здесь не стоило.

Потом он обыскал комнату и, уже готовый к выходу, немного задержался перед зеркалом. В мужском облике он нравился себе больше, чем в женском. Тонкие черты лица, изящная посадка головы -- возможно, он ошибался, но таким можно было бы нарисовать ангела... -- он оглянулся на остывающее тело -- ...Ангела Смерти. Да, пожалуй, так будет точнее всего.

Место преступления

Гостиница 'Бавария'

Германтаун, штат Мэриленд

Второй день

10:15

По дороге в Мэриленд они, главным образом, молчали. Скалли отнеслась к вызову 'приезжайте, тут, в общем, такое странное дело' несколько скептически, а Фокс, который явно что-то знал, так и не сознался, какой информацией располагает. Дэйна собралась было сказать ему, что она думает по поводу его методов добиваться незамутненности восприятия у напарников... Но, подумав, решила не начинать день с перепалки.

Зато на месте преступления они, не обменявшись ни единым словом, уже привычно разделились: Скалли отошла к окну вместе с офицером полиции, который должен был ввести агентов ФБР в курс дела, а Молдер без колебаний свернул к чемоданчику криминалиста, извлек оттуда резиновые перчатки и приступил к осмотру трупа: "Около тридцати, черноволосый... Неплохая мускулатура... Особых примет нет... если отмыть ему физиономию - не урод, но не больше, впрочем, смерть никого не красит, а этому парню перед смертью было очень больно..." Все эти замечания автоматически проскочили по самому краю сознания Молдера, поскольку никакого значения не имели. Специальный агент ФБР Фокс Уильям Молдер в данном случае совершенно точно знал, куда смотреть, что искать и как поступить с находкой.

Полицейский -- подтянутый сухощавый субъект средних лет, похожий на неестественно дисциплинированного итальянца -- обстоятельно докладывал немногочисленные подробности, сверяясь с материалами дела:

-- Парень сначала звонит жене, болтает с ней как ни в чем не бывало, говорит ей "Спокойной ночи". Вообще-то он бизнесмен из Нью-Йорка. Затем спускается вниз, в клуб, и снимает себе телку. Дальнейшие события лишены какого бы то ни было смысла.

-- Что вы имеете в виду?

-- Монитор охраны записал, что в десять тринадцать в эту комнату вошла женщина. Тот же монитор записал, что сразу после полуночи отсюда вышел мужчина.

-- Может быть, женщина просто переоделась? -- уточнила Скалли.

-- Я уже проверил. Мужчина -- совершенно точно другой человек. Короткие прямые волосы, абсолютно другое лицо, ни малейшего сходства, и он, по меньшей мере, на тридцать фунтов тяжелее и на пятнадцать сантиметров выше. На видео не записано, как он входил. И неизвестно, куда подевалась эта девчонка.

Фокс аккуратно взял пробу подсохшей кровавой пены на щеке жертвы.

-- О боже мой! -- вздохнула Дэйна. -- Тридцать этажей -- и больше никого. А что, патологоанатом установил причину смерти?

-- Разрыв артерии. Бедняга. Наверное, для него это было полной неожиданностью.

-- Лучше бы он вчера, чем искать приключений, вспомнил, что в наши дни секс с прекрасной незнакомкой может иметь весьма неприятные последствия. Признаки ограбления есть?

Молдер сдвинул простыню ниже, обнажив торс мертвеца -- как и следовало ожидать, исцарапанный. Глубокие параллельные ссадины от ногтей тянулись через грудь, по левой стороне живота и до середины бедра. Такие же должны были быть и на спине, но переворачивать труп, только чтобы убедиться в незначащей подробности, не хотелось. Фокс присмотрелся и аккуратно сделал еще один соскоб.

-- Мужчина вышел одетым в костюм жертвы. Кроме того, украден бумажник. И дипломат тоже исчез, -- ответил полицейский.

-- Я даже не знаю... -- Дэйна пожала плечами. -- А чего нас вообще вызвали-то?

-- В самом деле? Некто в Бюро решил передать все подобные дела проекту 'Секретные материалы', и я подумал, что вам полезно будет побывать на месте последнего...

Вежливого полицейского бестактно перебил Молдер -- он как раз закончил работать и прикрыл труп простыней:

-- Спасибо, что позвонили.

Скалли выразительно посмотрела на напарника. "И какие-такие подобные дела, а?"

Штаб-квартира ФБР

Вашингтон, округ Колумбия

Второй день

14:20

Миловидная -- даже после смерти -- блондинка, закутанная в простыню. Вспененная запекшаяся кровь на губах и подбородке. Карие глаза, не успевшие остекленеть.

Щелчок диапроектора.

Обнаженный брюнет. Лежит на кровати ничком, повернув голову влево. По белой простыне расползлось кровавое пятно у рта. На загорелой спине глубокие царапины от женских ногтей.

Щелчок.

Молодая женщина, примерно в такой же позе, что и предыдущая жертва, только голова и руки свешиваются с кровати...

Молдер снова щелкнул пультом диапроектора, не переставая говорить:

-- Это уже пятая смерть. Четыре трупа обнаружили за последние шесть недель между Вашингтоном и Бостоном. В каждом случае жертва умирает после бурно проведенной ночи -- точнее, думаю, двух-трех часов. Две женщины и трое мужчин, включая последнего.

-- И во всех пяти случаях -- одна и та же клиническая картина?

-- Точь-в-точь то же, что показало вскрытие нашего клиента. Острая сердечная недостаточность и ураганный отек легких.

-- Новые наркотики на улице не появлялись? -- Скалли скорчила скептическую гримаску.

-- Наркотик старейший. И абсолютно легальный. В каждом трупе найдено до черта феромона.

-- Минутку, это ведь... гормон? Впервые найден у животных, его секреция резко повышает привлекательность особи для представителя противоположного пола, -- с удивлением сообразила она.

-- Он самый. Журналисты немедленно окрестили его приворотным зельем.

-- А, да. И началась эпидемия в рекламе: духи без запаха, от которых партнер сходит с ума. Правда, как-то все очень быстро закончилось.

-- Видимо, 'без запаха' получилось, а с остальными эффектами не очень.

-- Подожди, но ведь феромоны насекомых получают синтетическим путем? -- больше ничего припомнить Дэйне пока не удавалось.

-- Человеческие тоже, но универсального эффекта достичь не удается. Слава богу. Кроме того, в организме человека феромоны в таких концентрациях никогда не обнаруживали. Хотя бы потому, что его ведь надо совсем чуть-чуть, чтобы подействовал. И хотя бы потому, что в больших дозах подобные вещества могут вызвать анафилактический шок и коронарную недостаточность -- что мы и имеем. Легкие всех четырех исследованных трупов были буквально нашпигованы феромонным коктейлем. Обширные участки кожного покрова -- тоже. Собственно, в противном случае его бы и не заметили. У нашего будет то же самое. И наконец вот что. Скалли, слушай внимательней, тебе понравится. -- Молдер уселся напротив нее в кресло, легкий и изящный. Скалли уже знала, что означает вот такая азартная улыбка: Фокс взял след. -- Любой естественный -- то есть, не синтезированный в пробирке -- феромон является многокомпонентной системой. Так вот: те, которые обнаружены в наших трупах, содержат человеческую ДНК.

-- Ты хочешь сказать, что убийца вырабатывает собственные феромоны?

-- Причем в очень широком спектре. Я думаю, он способен воздействовать на любого, независимо от физиологических различий.

-- А такое вообще возможно?

-- Не знаю. Но если это правда, наш парень -- просто ходячее приворотное зелье, -- Фокс сиял так, словно сам это зелье выдумал и теперь участвовал в рекламной кампании. -- Секс-магнит, равного которому просто не существует.

-- Он или она? -- Скалли включилась в обсуждение, улыбаясь, но вполне серьезно просчитывая варианты. -- Ведь жертвы относятся к обоим полам. На мониторе охраны зафиксированы и мужчина, и женщина. Оба они были в гостинице.

-- Вот этого я не знаю. Загадка, -- Молдер улыбался все шире.

-- Хорошенькое получается описание у нашего убийцы: неопределенного роста, неопределенного пола, невооруженный, но исключительно привлекательный.

-- Дальше все страньше и страньше, -- Фокс вскочил на ноги, перешел к карте Соединенных Штатов и быстро очертил фломастером несколько кружков, не переставая говорить:

-- За последние шесть недель зафиксировано четыре подобных смерти: в Бостоне, Хартфорде, Филадельфии и здесь, в Вашингтоне.

-- Убийца перемещается на юг вдоль побережья, -- подытожила Дэйна.

-- Была и еще одна смерть, примерно год назад. Я нашел это дело в архиве. -- Молдер протянул ей архивную папку. -- Обстоятельства, при которых погиб этот человек, сходные. Томас Шайрентон, организатор труда, тридцати двух лет, был найден мертвым в лесу близ маленького городка под названием Стивстон, в лесах Массачуссетса. Там неподалеку обосновалась религиозная секта: секта отшельников. Эти люди называют себя "родственниками", -- он щелкнул обоймой диапроектора.

На экране появились два человека в старомодной черной одежде. Не так давно Скалли видела именно эту фотографию в мусорных залежах, которые Молдер упорно именовал своим рабочим столом.

-- Они живут без электричества и телефонов, никакого современного оборудования у них нет, быт -- строго патриархальный, -- начала припоминать она. -- Больше всего они похожи на квакеров.

-- Известны тем, что производят на продажу глиняные горшки ручной работы из белой глины, которую добывают в горах, -- добавил Призрак так невинно и в то же время торжественно, что Дэйна мигом заподозрила неладное.

-- А что в этом такого особенного?

-- А то, -- посерьезнел Молдер, -- что массачуссетская белая глина -- это уникальный минерал. Больше нигде такой нет. И именно эту глину я соскреб с тела последней жертвы.

-- Минуточку-минуточку! Если не ошибаюсь, эти люди известны абсолютным воздержанием и ревностным поклонением Христу!

-- Да, -- Призрак согласно закивал головой и перегнулся к Дэйне через стол. -- Но один из них, кажется, забыл почистить ногти, перед тем как отправился на дело.

Стивстон

Штат Массачуссетс

Третий день

После полудня

А Стивстон, наверное, в глубине души считал себя не таким уж маленьким городком. В его активе, кроме обычных домиков и котеджиков, насчитывалось до черта (примерно два с половиной десятка) двухэтажных зданий, четыре трехэтажных, собственная школа, церковь, супермаркет и целых две автозаправки. Все это размещалось на трех улицах: одной длинной авеню и двух стрит -- правда, совсем коротеньких.

Спецагенты припарковались у почты и разошлись пооглядеться. Длинноногому Молдеру для осмотра своей половины городка не понадобилось и четверти часа. Ничего интересного он так и не нашел, а на обратном пути еще издали заметил, что Скалли машет ему от дверей маленького магазинчика.

Внутри продавалась всякая всячина, а на стене прямо напротив входа... "Пять баллов, Скалли!" -- мысленно произнес Фокс. На стене против входа было развешано с десяток фотографий в простеньких деревянных рамочках. И красовались в этих рамочках угрюмые люди в черной одежде.

Навстречу вошедшим поднялась из-за кассы приветливая сухонькая пожилая женщина.

-- Здравствуйте.

-- Простите за беспокойство, мэм. Это федеральный агент Скалли, я -- агент Молдер. Мы расследуем возможное убийство.

-- Но здесь никого не убивали в последнее время, -- улыбчиво удивилась старушка.

Молдер мотнул головой в сторону фотографий:

-- А что вы мне можете рассказать о 'родственниках'? Они ведь себе на уме, не правда ли?

В глубине загроможденного полками зала послышался шум. Федералы оглянулись. Лысый худой старик в очках -- видимо, хозяин магазина -- направился к жене, отвечая на заданный ей вопрос:

-- Некоторые и впрямь так говорят, но это из-за того, что они устраивают церемонии, которые считаются колдовскими или что-то в этом роде. Лично я ничего против них не имею. Они привлекают сюда туристов.

-- Разве они позволяют себя фотографировать? -- спросила Скалли.

Удивленный явным невежеством гостьи, хозяин пожал плечами, затем оглянулся и сообразил, что глупый вопрос имеет под собой весьма веские основания.

-- А-а... Нет, эти фотографии старые, еще с тридцатых годов остались.

-- Здесь нескольких не хватает, -- встрял дотошный Молдер. -- Где они?

-- Я как раз решил заказать новые рамки. А пока снял, вон они под прилавком.

-- Можно посмотреть?

-- Да, конечно.

Старик нагнулся, продемонстрировав совершенный овал облысевшей головы, отороченный по самому краю густыми черными кудрями. Извлеченные фотографии ничего нового к знаниям федералов, к сожалению, не прибавили. Фокс добросовестно рассмотрел все три: общая на фоне природы, почти неразличимой за десятком сбившихся в плотную кучу людей; два здоровенных уродливых амбала, сидящих у дощатой стены; портрет женщины вполоборота, черный капор затеняет лицо... И что теперь?

Следом фотографии взяла Скалли -- и тоже ничего интересного не увидела.

-- Как мне к ним добраться? -- Молдер надеялся, что местонахождение секты, привлекающей в город туристов, не окажется военной тайной. -- Я бы хотел на них посмотреть.

-- Они очень не любят, когда к ним приходят незнакомые люди. Мы и сами туда не ходим, -- старик извлек из-под прилавка небольшую карту окрестностей города, явно собственного изготовления. -- Вот смотрите: Стивстон... Если честно, дорога там не самая лучшая.

За окном прогрохотала древняя колымага, запряженная парой белых лошадей. Все четверо, включая старушку, которая после появления мужа так и не произнесла ни единого слова, обернулись на шум. Фокс успел разглядеть черные силуэты пассажиров.

-- Кстати, вот они! -- без удивления прокомментировал старик неожиданное совпадение. -- Они обычно приезжают покупать продукты во-он в том магазине.

Колымага проехала еще немного и остановилась. Молодой человек, у которого на лице застыло выражение мальчишки-второгодника, привычно-угрюмо слез с козел первым. Старик-кучер не отпускал поводьев, дожидаясь, пока помощник займет свое место -- чтобы мог сдержать лошадей в случае необходимости. Зачем нужно было присматривать за тихими понурыми животными, чьи глаза были надежно спрятаны за черными нашлепками наглазников? Наверное, традиция.

Один за другим вылезали из повозки остальные - черные, как воронье, мрачные, как родственники на похоронах. 'Интересно, кого они похоронили, чтобы основать свою секту?' -- хмыкнул про себя Молдер, торопливо шагая вдогонку.

Помощник кучера, неловко переступая тяжелыми сапогами, дошел до лошадиной головы и принялся поправлять упряжь. Неожиданно на его плечо легла рука. Он послушно обернулся. Единственная среди пассажиров женщина материнским жестом поправила ему воротник, застегнула верхнюю пуговицу. Парень вытерпел заботу с каменно-покорным лицом. Когда его оставили в покое и он отвернулся к лошади, тенью скользнули по его губам обида и облегчение одновременно. В глазах не отразилось даже этого.

Молдер и Скалли подоспели, когда маленькая мрачная процессия уже начала втягиваться в дверь супермаркета.

-- Прошу прощения, дамы и господа, -- попытался привлечь внимание Молдер.

На него даже не оглянулись. Фокс, как будто и ожидавший чего-то подобного, быстро проговорил:

-- Я, кажется, загляну внутрь. Тебе ничего не нужно купить, Скалли? Может, перекусить хочешь?

Дэйна покачала головой, и ее напарник нырнул в магазин. Теперь на площадке перед супермаркетом в ожидании переминались с ноги на ногу спецагент ФБР, две лошади и мальчишка-кучер. Ну, ученик кучера. Вполне подходящая платформа, чтобы познакомиться.

-- Привет, -- негромко окликнула Скалли.

Короткий поворот темноволосой головы позволил Дэйне заметить искренний испуг в глазах парня. Он принялся гладить лошадь с удвоенной энергией, словно пытался забраться под шкуру. Скалли неторопливо обошла его и запустила руку в лошадиную гриву.

-- Лошади, наверное, не нравится асфальт, да? Ей трудновато на твердом. Скажите, неужели их никогда не подковывали?

Парень, уже не пытаясь скрыть ужас, переполошенно обернулся к дверям магазина.

Скалли сделала вид, что не заметила.

-- А как ее зовут?

Неожиданно парень ответил:

 -- Элис, -- голос у него был глуховатым и хриплым -- похоже, от волнения.

-- Хорошее имя. Это вы сами ей такое выбрали?

На этот раз он обернулся и впервые посмотрел Скалли в глаза.

-- Мы назвали ее "Элис" все вместе. Простите, мне не разрешается разговаривать с посторонними.

-- Это ничего. Ничего, -- успокаивающе повторила она. -- Все нормально. Меня зовут Дэйна Скалли.

Самый обыкновенный жест -- рука, протянутая для обмена рукопожатиями -- снова всколыхнул в глазах парня неподдельный ужас.

-- Я не желаю вам ничего плохого, -- дружески улыбнулась Дэйна.

После долгого колебания молодой человек коснулся протянутой руки и сначала неловко, а затем прочно стиснул ее пальцы. Дэйна хмыкнула.

Рукопожатие все длилось. Совершенно ошалевший от собственной смелости, парень решился на робкую ласку: медленно и осторожно он провел пальцем по тыльной стороне женской ладони, по ложбинке между большим и указательным пальцами. И еще раз. И еще.

Дэйна нахмурилось. Это уже переставало быть шуткой, но... Легкая тревога скользнула и растаяла в поднявшемся изнутри непонятном волнении. Затуманившееся сознание самым краешком фиксировало, как запылали губы, как закружилась голова, все стремительней и стремительней, и медленно стала запрокидываться, как прилила кровь к лицу, как бьющийся в такт заполошному сердцу жар заставил сжаться живот и ослабил колени... Сама Дэйна этого, к счастью, не осознавала. Ибо сгорела бы от стыда, если бы поняла, что все это происходит на улице.

Виновник -- или невольная причина -- невероятной метаморфозы, случившейся со спецагентом ФБР, стоял недвижимо, с тревогой и легким изумлением глядя на происходящее, словно не верил. Не верил, что это -- в буквальном смысле -- дело его рук. Дыхание женщины стало частым и прерывистым...

-- Брат Эндрю! -- послышался сзади окрик.

Парень испуганно отдернул руку. Дэйна осеклась на полувздохе, сглотнула рвущийся наружу звук и попыталась справиться с дрожью разочарования. Колени подгибались. Ей очень хотелось опереться на что-нибудь надежное, но под рукой, кроме старой белой лошади, ничего не было. Дэйна потянулась к несчастной скотине и каким-то судорожным движением зашарила по ее шее. Она по-прежнему не замечала окружающего, не заметила она и Молдера, выбежавшего из магазина вслед за 'родственниками'.

-- Скалли, что ты делаешь? -- встревоженно спросил он, обескураженный странным состоянием напарника.

-- Просто разговариваю, -- поспешно ответила Дэйна, махнув в сторону лошади, но глядя совсем в другую сторону.

Фокс проследил за направлением ее растерянного взгляда и обнаружил на облучке колымаги лопоухого юношу, испуганно выглядывающего из-под широких круглых полей черной шляпы.

-- Ты в порядке? -- уточнил он на всякий случай. Было очевидно, что Скалли не по себе, но признаваться она в этом не собирается.

-- Да, -- неуверенно ответила Дэйна. -- По-моему.

-- Не хочешь присесть?

Она не хотела присесть. С неясной, необъяснимой тоской она смотрела, как дребезжащая старая колымага, набитая грязными мешками и мрачными, как гробовщики, пассажирами, уносит странного молодого человека с угрюмым взглядом... А может быть, она смотрела сквозь улицу и прохожих в только что миновавшие мгновения, ловя последние вспышки угасающего огня в крови. Дыхание женщины сбилось, глаза блестели, губы ярко пылали сквозь тонкий слой неяркой помады.

-- Интересный у них образ жизни, правда? Ну, как? Ты ничего такого не почувствовала? -- как можно нейтральнее спросил Фокс.

-- Что-то там нечисто, Молдер, -- медленно произнесла Скалли, по одному нашаривая слова, которые бы не выдали Призраку, что с ней творится.

-- Да, -- мрачно подтвердил Фокс. -- Я говорил это долгие годы.

Настороженное беспокойство сменилось горечью. Дождавшись такого редкого одобрения напарника, Молдер поддался вполне простительной слабости, которая зовется 'А вы мне не верили. Теперь видите, что я был прав?'

И Призрак, вопреки своей феноменальной интуиции, попросту списал замешательство Скалли на обычную растерянность. Неясное, не имеющее под собой никакого фактического обоснования, подозрение наверняка должно было озадачить рационального до мозга костей ученого, каким и была Дэйна.

Призрак выбросил мимолетный эпизод из головы.

А зря.

Жесткие ободья, никогда не носившие резиновых шин -- так же как копыта этих белых лошадей никогда не знали подков -- уносили своих хозяев все дальше по улице.

Окрестности Стивстона

Штат Массачуссетс

Третий день

Около пяти

После мучительной кенгуриной скачки по буеракам, высокомерно называвшимся в Стивстоне грунтовой дорогой, машина наконец вынуждена была остановиться. Путь преграждал внушительный валун -- булыжник-переросток.

Молдер вышел из машины, хлопнул дверцей и уставился в развернутое полотнище самодельной топографической карты.

-- Н-да, здесь нужна машина четыре на четыре, -- мрачно сообщил он присоединившейся к нему Скалли. Тряска, похоже, изрядно повлияла на умственные способности спецагента, поскольку развернуть карту заголовком кверху ему удалось только с пятой попытки. -- Кажется, идти придется около мили.

-- Только после вас, -- скептически отозвалась Дэйна.

И они зашагали по опавшей листве. Под ногами кочек было не слишком много, поэтому у напарников теплилась надежда, что они все еще движутся по дороге -- по тому, что в этих краях аборигены искренне считают дорогой, дьявол их забери! Фокс, отбиваясь от хлестких веток, старательно ориентировался по сторонам света. Скалли наблюдала за ним с нескрываемым недоверием.

-- Так... Так... Это -- запад.

-- Что там на карте написано? -- с намеком поинтересовалась она.

-- Что мы уже должны быть на месте.

Призрак смял карту, скатал в хрустящий шар, зафутболил в небо. А Скалли невозмутимо поймала -- когда бумажный мячик прилетел обратно.

"На месте!" Они стояли посреди леса, и ни малейшего признака, что где-то по соседству может находиться человеческое жилье, Дэйна не видела. Она вздохнула.

Где-то слева захрустели сухие листья. Скалли обернулась и заметила в проеме между стволами человека в черной униформе 'родственников' -- пальто и котелке. Чернополый направлялся к ним.

-- Молдер, смотри, -- потянулась Скалли к напарнику.

Но тот смотрел в другую сторону, где тоже показались двое в черном. Снова хрусткий шум шагов. И слева. И позади. Лес внезапно оказался наводнен хрустом, черными пальто, черными шляпами, мрачными взглядами и угрюмыми рожами.

-- Мы агенты ФБР, -- выкрикнула Скалли, ощущая пугающую бесполезность стандартной формулы. -- Федеральное расследование.

Фокс подхватил:

-- Я агент Молдер, а это -- агент Скалли. Мы расследуем убийство.

Напарники старались держаться спина к спине, но не слишком вызывающе, а со всех сторон безостановочно накатывали черные фигуры с блестящими глазами, остекленевшими от фанатизма.

-- Мне придется попросить вас держаться на расстоянии. Пожалуйста, сэр... -- умоляющим тоном приказала Дэйна человеку, направлявшемуся прямо на спецагентов и, похоже, не собиравшемуся останавливаться.

Черное кольцо загонщиков выдвинуло одного своего представителя для переговоров. Вернее -- для ультиматума:

-- Вы пришли туда, где ваше оружие неуместно. Мы все равно перестоим вас на этом месте. Вы не ступите дальше и шагу, если не сдадите оружие нашему совету. Вы получите все обратно, когда будете уходить.

-- Мы не можем этого сделать, -- затравленно завертелся Фокс.

-- Вам придется, -- как автомат, повторил 'родственник' -- невысокий моложавый брюнет, похожий на баптиста-проповедника.

-- Прошу вас! -- вмешалась женщина, до сих пор державшаяся несколько позади. -- Я сестра Абигайль, а это брат Оукли. Мы скорбим о ваших бедах, нам всем очень печально слышать о том, что происходит в вашем мире, но нас это не касается. Здесь, у нас, никто никого не убивает.

-- Мы только хотим задать вам несколько вопросов, -- Скалли все еще надеялась, что недоразумение как-то разрешится.

-- Ваше оружие здесь нежеланно. Будьте нашими гостями, помолитесь вместе с нами. Будьте одними из нас. Вы увидите, что мы никому не хотим ничего плохого. Пожалуйста, отдайте ваше оружие.

Скалли оглянулась на напарника. Тот, зашипев, поджал губы.

Женщина вздохнула и как можно убедительнее повторила:

-- Прошу вас.

Дэйна повернула голову -- и в поле зрения с готовностью вдвинулся широкоплечий мордоворот. Лес вокруг захрустел от подступающих тяжелых ботинок.

Молдер уже не вертелся -- он спиной чувствовал, как смыкается круг загонщиков. Скосил глаза на коллегу -- нет, она своего 'вальтера' не отдаст. Но должен же быть выход! Фокс шмыгнул носом и демонстративно выщелкнул обойму из пистолета. Обойма, как влитая, легла в чужую руку, затянутую черной перчаткой. Пистолет Молдер запихал обратно в карман, сочувственно глядя на разоружающуюся Дэйну.

Зато женщина в черном капоре просто расцвела:

-- Теперь вам совершенно нечего бояться.

Община "родственников"

Третий день

Спустя полтора часа

-- Этот колодец мы выкопали двадцать восемь лет назад...

-- Я пересказал им слово Твое, но мир не понимает их, потому что они не от мира, как Я не от мира. Не о том молю, чтобы ты немедля взял их из мира, но о том, чтобы сохранил их от скверны; Они не от мира сего, как Я не от мира сего. Освяти же их истиной Твоею: слово Твое есть истина...

-- А здесь мы лепим глиняные горшки, про которые вы спрашивали...

-- Ты дал Сыну Твоему власть над всякою плотью, пусть же всему, что Ты дал Ему, даст Он жизнь вечную: Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, И посланного Тобою Сына...

-- Это наше поле. Мы выращиваем гречиху. Вы, вероятно, никогда не видели, как работают в поле...

-- Как Ты послал Меня в мир сей, так и Я послал их в мир, и да будут они едино, как Мы едино, Я в них, и Ты, Отче, во Мне... Слова, которые Ты дал мне, Я передал им, и они приняли и уразумели истинно; о них Я молю: не о всем мире молю, но о тех, которых Ты дал Мне, потому что они Твои. Я уже не в мире, но они в мире, а Я к Тебе иду, Отче...

-- А здесь мы обжигаем глиняные горшки, про которые вы спрашивали.

-- В начале же творения Бог создал мужчину и женщину, плоть от плоти, чтобы двое стали едино. Чада века сего и мира сего женятся и выходят замуж; а сподобившиеся достигнуть того века и Воскресения из мертвых и предназначенные миру иному ни женятся, ни замуж не выходят, и умереть уже не могут, ибо они равны Ангелам и суть сыны Божии...

-- А здесь мы храним глиняные...

Сколько там было той деревеньки -- всего ничего -- но экскурсия, устроенная неожиданно гостеприимными хозяевами, казалась бесконечной. Молдер все порывался задать хоть какой-нибудь вопрос по существу дела, но его будто не слышали. Каждый раз агент ФБР наталкивался на очередное 'а здесь мы колем дрова... а здесь мы складываем их в поленницы...' Тьфу!

Во время переходов между отдельными объектами добровольные экскурсоводы наперебой цитировали варварские тексты, в которых Скалли с удивлением узнала перекрученные и беспорядочно перемешанные цитаты из Священного Писания. Она уже по горло сыта была экзотикой архаичной сельской жизни. Хлюпающие лужи, протянувшиеся вдоль деревянных изгородей, символизировали дорожки между домами (возможно, после засухи эти дорожки и вправду проявлялись и становились полезными, но безбоязненно передвигаться по ним сейчас можно было только в резиновых сапогах, которые агенты -- увы -- прихватить не догадались). Маршрут экскурсии пролегал по сложно суживающейся спирали, внешний круг которой охватывал общину по периметру. Когда изрядно вымотавшимся федералам позволили, наконец, приостановиться, Скалли про себя и сама уже изъяснялась в здешней манере: 'Возблагодарим же Отца нашего, давшего нам время в мире этом...'

Почему-то из всего виденного запомнилась молодая женщина -- в черном, естественно, платье и глухом капоре. Она принесла большой жестяной таз и принялась развешивать белье на веревках, не обращая внимания на промозглый осенний ветерок. Скалли сначала удивилась, а потом заметила на руках прачки черные кожаные перчатки.

-- Там мы держим малых сих, а это -- наш Главный дом. Добро пожаловать и благословенны будьте.

'Малыми' оказались почему-то лошади, и жизненного пространства для них не пожалели: прямоугольный сарай, отведенный под конюшню, мог бы вместить пару спортивных самолетов. А упомянутый Главный дом представлял собой унылую трехэтажную конструкцию под двускатной крышей.

И возле угла дома переминался с ноги на ногу озябший мальчишка-кучер.

Дэйна невольно вздрогнула.

Ночной клуб 'Привет, Шизофрения!'

Германтаун, штат Мэриленд

Третий день

22:00

Леди Шизофрения смотрела с фрески приветливее, чем накануне. Мальчишески красивый блондин кивнул ей уже как знакомой. Потом окинул толпу взглядом и выбрал броскую блондинку среднего роста -- она как раз пробиралась к краю танцплощадки. Догнать женщину удалось уже в закутке под лестницей на второй этаж, где располагался бар.

-- Может, потанцуем?

-- Я сейчас не хочу, -- отмахнулась она.

Парень взял ее за руку. Не схватил, нет -- он вовсе не был наглым -- а просто ласково погладил. Это было... приятно. Очень. Но женщина все же повторила:

-- Нет, правда. Меня не интересует ваше приглашение.

-- Ну, всего один танец, -- просительно проговорил молодой человек, не отпуская дрогнувшей руки.

Ответом ему уже была улыбка. Нежное прикосновение сделало свое. Помедлив, блондинка кивнула:

-- Ладно. Один танец.

-- Один танец, -- подтвердил он и увлек ее за собой на танцплощадку.

Община "родственников"

Третий день

Под вечер

Гостям помогли раздеться и пригласили в общую столовую. После прогулки по деревне накрытый стол производил просто праздничное впечатление, несмотря на примитивную утварь. Под черными пальто оказались не менее черные костюмы, и белые воротники еще неотвратимей, чем прежде, наводили на мысли о гробовщиках. Женщины носили черные платья и большие белые передники, а черные капоры сменились белыми чепцами. Веселее от этого опять же не стало.

Здешние мужчины, казалось, делились на две разновидности: тощие и толстые. У худых глаза сверкали истощенным фанатизмом; толстые -- как на подбор -- выглядели забойщиками скота, готовящимися к заслуженному отдыху.

Скалли уже мутило от черно-белого кино. Она мучительно вспоминала, нет ли у нее в вещах чего-нибудь красного, зеленого или хотя бы серо-буро-малинового. Нет, она предусмотрительно выбросила из карманов все, что могло бы оскорбить религиозные чувства этих проклятых  фанатов черно-белого. О! у Молдера должен быть носовой платок в коричневую клетку. Надо будет попросить.

За прямоугольным столом помещалось десять человек. Скалли и Молдера провели к середине стола, место во главе заняла сестра Абигайль, напротив нее встал за спинкой своего стула 'тощий', остальные стулья предназначались 'толстым' и 'тощим' примерно поровну. По левую руку от сестры Абигайль остановилась непримечательная девушка непонятного возраста, а место справа оставалось незанятым, и теперь все девять человек, не садясь, терпеливо дожидались опоздавшего.

Им оказался тот самый лопоухий парнишка-кучер. Фокс тихонько фыркнул: это что, 'родственники' таким образом всеобщее равенство утверждают -- усаживая рядом главу общины и младшего 'кудапошлюта'?

Несколько секунд обеденный боевой расчет еще простоял неподвижно, а затем, в едином порыве, все сели. Молдер оживился было, но ритуал оказался еще не окончен:

-- Давайте помолимся все, как надлежит молиться всем, кто един, как един Господь и дети его. Мы, разделенные и посланные в этот мир...

Молдер из вежливости потупил глаза и пошевелил губами, надеясь, что это сойдет за его личную молитву, но долго притворяться не стал. Его внимание привлек 'толстый', сидевший на противоположной стороне стола, на углу. Пожилого толстяка душил тяжелый кашель. Тонкие вьющиеся -- уже старческие -- волосики частью липли ко взмокшему лбу, а частью подпрыгивали от сотрясений дородного тела.

-- ... благодарим за время, отпущенное нам в этом мире...

Молодой кучер осторожно покосился на Скалли. Сейчас он выглядел юным и трогательным -- черный костюм сидел на нем, как школьная форма, глаза настороженно глядели из-под густой челки, симметрично расчесанной на две стороны. Скалли, чувствуя, но не осознавая внезапное свое смятение, заставила скрипящую шею повернуть голову к этому странному созданию. Парень беззвучно прошептал короткое слово. Скалли не разобрала, какое, но губы ее тотчас запылали, а горло пересохло.

-- ... Мы просим силы, чтобы мы могли восславить щедрость, которую Господь предоставил нам. Незримо присутствует Он с нами в мире, соблюдая нас во имя Свое; и сохраняет нас, дабы никто из нас не был потерян, да сбудется Писание. Мы молимся за наступающий день, за момент нашего освобождения. Аминь.

-- Аминь, -- отозвались остальные 'родственники'.

На лице сестры Абигайль появилась искренняя широкая улыбка:

-- Давайте поедим.

И все опять же разом зашевелились, потянулись к тарелкам, вилкам...

Фокс воспринял окончание официальной части как сигнал перейти, наконец, к работе:

-- Я прошу прощения, а можно мне задать пару вопросов? Мы разыскиваем человека, который -- возможно! -- родом отсюда.

-- У нас есть фотографии, -- поддержала напарника Скалли, заставив себя отвлечься от соседа слева, из-за которого она только что еле справилась с дыханием, будь трижды неладен этот мальчишка.

-- Мы не признаем фотографий, -- сухо и без паузы ответила сестра Абигайль так, словно все остальное, сказанное чужаками, ее и вовсе не заинтересовало.

-- Было совершено преступление. Нам нужны ответы на некоторые вопросы, если вы, конечно, нас простите... -- настаивала Дэйна.

-- Что это за фотографии? -- неожиданно включился в разговор молодой кучер.

Решился он заговорить не сразу, а после долгого взгляда на хозяйку общины и тяжкого вздоха. Странно, но в ответном взгляде читалось скорее поощрение, чем запрет. Что-то вроде учительского "ну, как ты справишься?'

Дэйна с надеждой посмотрела на парня:

-- Видеокамеры охранной системы в гостинице записали изображение мужчины и женщины, совершивших убийство.

-- Когда были совершены эти убийства? И где?

-- В Вашингтоне, в одном из отелей, -- включился Фокс. -- Если мы организуем вам просмотр видеокассеты, может, вы сумеете опознать эту личность?

Снова короткий обмен взглядами, но теперь юноша заговорил вполне уверенно. Словно отвечая выученный урок. А учительница, чтобы не смущать ученика, тактично опустила глаза.

-- Как много зла этот человек совершил в вашем мире?

-- Он убил пятерых.

-- И может убить еще кого-то, -- добавила Скалли, переводя взгляд на хозяйку. Ей стало ясно: парень говорит лишь то, что ему позволено. -- Вот поэтому-то нам и нужна ваша помощь.

-- Кто-нибудь уходил отсюда в последнее время? -- быстро спросил Фокс, стремясь воспользоваться неожиданной общительностью одного из "родственников".

И неожиданно прозвучал оглушительный удар кулаком по столу.

Впрочем нет. Не такой уж он был неожиданный. Если бы Дэйна не знала твердо, что телепатии не существует, она бы поклялась, что худощавый нервный субъект, сидевший у противоположного торца стола, устроил истерику по прямому, хотя и совершенно беззвучному приказу сестры Абигайль. А Молдер, для которого существование телепатии оставалось недоказанным только по недоразумению, понял к тому же, что окончательно утратил инициативу в разговоре.

Худенький субъект с горящими сухим огнем глазами безапелляционно заявил:

-- Ваш мир нас не интересует. Нам не нужны ни ваши вопросы, ни ваши насилия. Я сказал то что было нужно сказать. Они не имеют права находиться здесь сейчас, -- торжественно закончил он и нервно повел головой вправо-влево.

Фокс, поджав губы, смотрел прямо перед собой. Только конфликта на религиозной почве ему сейчас и не хватало.

Сестра Абигайль неторопливо поднялась во весь рост, и, в своем белом переднике, воздвиглась над столом, словно монумент. Руки она сложила  на животе -- ни дать, ни взять скромная домохозяйка.

-- Брат Уилтон, встань, -- негромко и почти бесстрастно произнесла хозяйка.

Худощавый выпрямился, одновременно став меньше ростом.

-- Прежде чем мы примем кого бы то ни было в свой круг, мы должны примириться сами с собой.

Скалли во все глаза глядела на эту сумасшедшую сцену. Если бы провинившегося выпороли прямо здесь, в столовой, она бы, пожалуй, не удивилась. А Фокс быстро переводил взгляд с одного участника сцены на другого. Лицо его заострилось, крылья носа раздувались -- он явственно чуял неладное.

-- Я спрашиваю: кто тебе попался на глаза, что так рассердил тебя? Мне стыдно смотреть на тебя, мне стыдно поднимать лицо от земли в это злое время. Искупи свою вину, брат Уилтон.

Худощавый опустил голову -- очевидно, демонстрируя раскаяние.

-- Ничего страшного, мы не обиделись, -- примиряюще произнес Фокс.

Отозвался юноша-кучер:

-- Гнев, как и насилие, здесь не выносит никто! Наш брат должен быть наказан, -- в голосе звучала угрюмая и, пожалуй, агрессивная убежденность.

У Молдера крепло ощущение, что его и Скалли только что крупно разыграли. Но смысла розыгрыша он пока понять не мог.

И тут тяжкий сдавленный кашель дородного крепыша прорвался жалобным криком. Несчастный, хрипя, схватился за горло.

Скалли дернулась, чтобы вскочить:

-- Ему нечем дышать!

-- Ему не нужна ваша помощь, -- резко остановила ее сестра Абигайль.

-- Он сейчас умрет от удушья! -- выкрикнула Скалли и бросилась к больному.

Крепыш, как мешок с ветошью, повалился на пол.

-- Уберите брата Аарона из столовой! -- властно распорядилась хозяйка. -- Мы пригласили вас сюда не для того чтобы вы вмешивались.

Скалли на помощь не успела. Один из мордоворотов, встречавших агентов ФБР в лесу, перехватил ее на полдороге. Тело брата Аарона поспешно, но деловито и без суеты вынесли из комнаты.

-- Мы заботимся о себе сами и разбираемся с нашими людьми тоже сами, -- строго, глядя Молдеру прямо в глаза, сказал юноша-кучер.

Напарники переглянулись. И хотя не его, а Дэйну держали сейчас за руки, Фокс чувствовал то же самое, что и она: держат, крепко, не вырваться. Надо стерпеть.

Перевертыш:

Он очень торопился. Он знал, что осталось совсем недолго. Скорее всего, считаные дни. Как ни малы были его знания о внешнем мире, он все же понимал, что рано или поздно его связь с умершими игрушками будет замечена, и полицейские попытаются его схватить. Да что там -- уже пытаются. Однако он принял все меры предосторожности, какие только смог придумать, и считал себя в праве гордиться. Он недаром назывался Познающим -- открывающим новое, искателем знания, лучшим из лучших. Ни один из братьев и сестер общины не смог бы так долго продержаться во внешнем мире, не привлекая к себе внимания. Большее что смогли до него -- наладить хиленькую торговлишку да научиться отваживать надоедливых туристов. Он был лучшим! А чем ему отплатили? Несправедливым наказанием? Ежедневным унижением? Тем, что его, Познающего, во искупление заставили заниматься бессмысленной черной работой? И за что -- за подростковую шалость. За обыкновенную неосторожность. За полудетское любопытство. За грех, который на протяжении непомерно долгой, по меркам  внешнего мира, жизни вольно или невольно совершал каждый третий 'родственник'...

Он сухо закашлялся. Конечно, за этот грех расплата была обидной и несоразмерной. Но как знать -- возможно, его тогда наказывали впрок. За нежелание раскаяться, которое ему удалось скрыть и три года, и год назад. За отсутствие чувства вины. За жгучее желание снова впасть в грех, не считаясь ни с моральными запретами, ни с неизбежными смертями людей внешнего мира, ни с горестным отчаянием единственного истинного брата.

Его знания позволяли ему создать стройную теорию о любви к свободе, о благородной мести или даже обосновать свои действия как последователя восставших Ангелов -- он одинаково хорошо знал и учение общины, и искаженную версию внешнего мира...

Только нет смысла лгать самому себе. Теперь ему неизбежно предстояло заплатить так много, что новый грех стал неразличим в череде предшествующих, а все полицейские этого мира могли всего-навсего лишить его нового наслаждения -- из немногих оставшихся.

Община "родственников"

Третий день

Поздний вечер

На фоне глухих черных пальто багровели тусклые фонари и освещенные ими суровые лица. Ночной лес по сравнению с ними казался приветливым и теплым.

-- До вашей машины -- одна миля. Идите по тропинке и не сворачивайте, -- сухо напутствовал брат Оукли федеральных агентов, возвращая им обоймы. -- Фонари можете оставить на дороге.

Дэйна и Фокс, вооруженные древними керосиновыми фонарями, отделились от толпы провожатых и отправились восвояси. Молдер не удержался, пробормотал на ходу:

-- Спасибо за сотрудничество.

Отойдя достаточно далеко, чтобы его не услышали чрезмерно гостеприимные 'родственники', он подвел итог увиденному:

-- Семейка Аддамсов, открывшая для себя религию.

-- Верни меня обратно в двадцатый век, -- устало попросила Скалли. Выбраться отсюда самостоятельно она уже не чаяла.

-- Ты что, приняла это за чистую монету, Скалли? Так просто во все и поверила?

-- Во что?

-- Ну, в это -- 'мы разбираемся со своими сами' и 'господь следит за своими детьми'?

-- Лучше бы это оказалось неправдой. И тогда тот человек за столом не умер бы.

-- Я думаю, это делается преднамеренно.

-- Что? Удушение?!

-- Нет. Показная простота. Я думаю, 'родственники' что-то знают. Это видно по глазам -- по тому, как они переглядываются друг с другом.

-- И они знают, кто убийца?

-- Они -- ты заметила? -- не ответили ни на один наш вопрос. Зато каким-то образом получилось так, что мы ответили на все их вопросы. Ты заметила, что их задавали вполне осознанно, с какой-то целью? А потом последовала дурацкая вспышка гнева -- этого, как его -- брата Уилтона. А почему у них нет детей? Ты не знаешь?

-- Не знаю. А ведь это действительно странно. Может быть, их где-то прячут? Не разрешают видеться с чужаками?

-- Ага, в погребе выращивают. Как грибы. Такое ощущение, что у этих 'родственников' родственные связи вообще отсутствуют. Ни намека на нормальные человеческие отношения. А знаешь, что совсем странно? Помнишь фотографии, которые мы рассматривали сегодня в магазине, в Стивстоне? Ну, те, еще тридцатых годов? Клянусь, некоторые из этих лиц я видел сегодня за обеденным столом, -- Фокс сунул в рот пару семечек. Ему страшно хотелось пощелкать семечек на протяжении нескольких последних часов, но он не был уверен, что его привычка не вызовет проповеди об оскорбленных чувствах или разврате внешнего мира. Проповедей Молдер наслушался сегодня лет на пять вперед. Даже голова разболелась и начинала кружиться от любого резкого движения.

-- Видимо, эти люди долгие годы вступают в брак только между собой, и определенные внешние черты передаются из поколения в поколение... -- она, как всегда, пыталась объяснить любую странность рационально.

-- Может быть. Может быть, я в это даже поверю -- если ты мне покажешь хотя бы одного местного ребенка. А может быть, не все такое черно-белое, как это кажется на первый взгляд, -- Молдер прикрутил винт, удушив язычок пламени.

-- Что ты делаешь? -- ошарашенно спросила Скалли.

-- Между прочим, собак у них тоже нет. А сторожевых лошадей я пока не встречал. Так что я хочу вернуться и немножко поподглядывать.

Фокс поставил тяжелое керосиновое сооружение на землю и двинулся обратно. Скалли, проклиная про себя все на свете, особенно любителей черно-белого кино и любознательных профессионалов-напарников, погасила и свой фонарь и бегом бросилась за напарником.

Между прочим, Молдер и Скалли находились всего в трехстах метрах от того места, где была найдена первая жертва таинственного убийцы. Но почему-то и мельком не вспомнили о преступлении годичной давности. Возможно, виной тому были бесконечные проповеди, вымотавшие обоих агентов до изнеможения. А возможно -- легкое головокружение и странная рассеянность, заставлявшая обоих сосредоточиваться даже на самых простых, конкретных действиях, не отвлекаясь на воспоминания.

Окрестности Стивстона

Штат Массачуссетс

Год назад

Тогда, год назад, тоже была осень, и сухие листья устилали землю вперемешку с сосновыми иголками. Тому Шайрентону, преподавателю труда стивстонской школы  редко выдавалось время побродить по окрестностям города, и сегодня он искренне наслаждался прогулкой, а главное -- тишиной, нарушаемой только его собственными хрусткими шагами.

Когда он понял, что не один в лесу, первым его желанием было уйти. Но любопытство возобладало. Молодая женщина, которую он заметил, когда она перебегала между деревьями, была одета в глухое черное платье и уродливый капор, вышедший из моды еще в позапрошлом веке. 'Родственница'. В Стивстоне, конечно, привыкли к соседству секты отшельников, но ничего про них толком не знали. И эта женщина следила за ним, несомненно!

Шайрентон подошел поближе к сосновому стволу, за которым угадывался темный силуэт:

-- Эй! Я тебя видел.

Молодая сектантка шагнула навстречу без малейшего смущения:

-- Мне было интересно, -- объяснила она.

-- Молодые леди так себя не ведут, -- наставительно произнес Том, некстати вспомнивший, что работает в школе. Хотя... почему некстати? Неплохое начало для разговора.

-- А как ведут себя молодые леди? -- бесхитростно спросила она.

-- Хочешь, я тебе расскажу? -- прогулка, похоже, могла обернуться забавным приключением. -- Меня зовут Том.

Он протянул молодой незнакомке руку. Она сначала растерялась, но, помедлив, улыбнулась и робко коснулась его ладони.

Оба они в тот момент даже не подозревали, что коротким рукопожатием подписали Тому Шайрентону смертный приговор.

Община "родственников"

Третий день

Поздний вечер

Пригибаясь, федералы по очереди перебежали от деревьев к изгороди.

Пусто. Ни единого человека. Ни единого светящегося окна.

-- Может, они пошли в кино? -- предположил Молдер.

Скалли тяжело вздохнула: умеет же ее напарник выбрать время и место для шуточек.

И вдруг Фокс уловил:

-- Ты слышишь? -- спросил он Дэйну.

-- А-а-аха, -- отозвалась она.

Воздух наполняло чуть слышное гудение голосов, похожее на звучание органа. Агенты двинулись на звук. Вот оно -- большой сарай, ангар-конюшня, на которую днем они почти не обратили внимания, хотя она стояла невдалеке от Главного дома общины: Во всю высоту стены зиял сейчас мерцающий красноватыми отблесками прямоугольный провал. И гудящая толпа "родственников" медленно втягивалась внутрь.

Напарники переглянулись. И помчались вдоль забора к таинственному сараю. Теперь, когда они приблизились, стало заметно одно странное обстоятельство: с потолка сарая непрерывно что-то капало -- даже нет -- словно влажные куски чего-то тягучего, белого валились с потолка на голову людям в черном, но те, не реагируя, шли и шли внутрь, пока не вошел последний, и тогда створки сомкнулись, отрезав от внешнего мира и мерное гудение, и пурпурный мерцающий свет...

В ту же секунду Фокс сорвался с места. Скалли следом.

Когда федералы добежали до дощатой стены, гудение снова стало слышимым. Да и странный свет беспрепятственно пробивался сквозь многочисленные щели между досками. К одной такой щели, пошире, тут же приникли оба агента ФБР. Оба. Совершенно позабыв о необходимости страховать друг друга.

Впрочем, Молдер был абсолютно уверен, что все до единого "родственники" находятся сейчас по ту сторону стены. А Скалли... Скалли абсолютно ничего не соображала. Утреннее происшествие не прошло для нее бесследно, а сюрреалистическая мистерия в конюшне просто доконала.

Огромную конюшню, как оказалось, использовали в качестве молитвенного зала. Или огромный молитвенный зал использовали -- чтобы помещение не пропадало зря -- для содержания лошадей.

Сейчас по залу, топча устланную соломой землю, плотной толпой медленно шествовала группа "родственников". Судя по всему, они провожали в последний путь того самого, задохнувшегося в столовой здоровяка. Тело покойного несли на носилках и удерживали так низко, что оба агента ясно видели мертвое лицо с вертикальной белой полосой, прочерченной поперек лба покойника. На головы скорбящих падали крупные капли вязкой жидкости, оставляя белесые пятна и потеки.

Лошадь, переступавшая у той стены, за которой прятались Молдер и Скалли, нервно заржала. Трое или четверо 'гробовщиков' оглянулись на шум. Агенты невольно отпрянули назад. Хотя они понимали, что их невозможно разглядеть, неприятный холодок обжег обоих, ибо 'родственники' смотрели словно сквозь стену.

Призрак снова приник к щели. Странный обряд продолжался. Некоторые время от времени оглядывались, но нарушения в ходе процедуры были, вероятно, категорически запрещены. Если сначала толпа в черных пальто, как единый гудящий организм, втянулась в зияющий вход большого погреба, то теперь примерно половина этих психов разом развернулась и двинулась в обратном направлении. Остальные исчезли в створе погреба. Через минуту в помещении никого не осталось.

Эндрю почувствовал ее присутствие еще тогда, когда закрывали врата храма. Но сделать ничего не мог. Хорошо хотя бы то, что на сегодняшней церемонии ему отвели место провожающего к порогу, и его обязанности занимали не так много времени. Не будь он все еще наказан, он по праву стоял бы среди тех, кто должен был укутать тело брата Аарона в символические погребальные пелены для ухода за грань мира.

Кроме не отбытого наказания была и другая причина: прикосновение к обнаженному телу -- пусть даже сквозь изолирующий слой глины -- по-прежнему могло вызвать неконтролируемое превращение.

Нарушать церемонию категорически запрещалось. Ее ход оставался неизменным уже более сотни лет. Положенные сорок стихов. Скорбный путь к порогу -- провожающие должны двигаться шаг в шаг, плечо к плечу. Передача печальной ноши. И -- прочь, не оглядываясь, быстро, но не сбиваясь с общего ритма, ибо оглядывающиеся, усомнившиеся или забывшие о ближнем недостойны любви Всевышнего.

Их группе полагалось слиться в совместной молитве при свете звезд, но на околице Эндрю, ни к кому конкретно не обращаясь, громко сказал: 'Я должен!' -- и зашагал обратно. Оставшиеся никак не реагировали. Ни один из них не чувствовал в себе зова долга и не стал бы потому поступать иначе, нежели предписано. Конечно, брат Эндрю мог и солгать. Но в этом случае ему предстояло ответить перед главой общины. А не перед рядовыми членами, которым и ход к алтарю успокоения был заказан.

Эндрю инстинктивно пошел широким зигзагом -- чтобы проще было засечь источник запаха. Маленький человеческий нос -- не слишком хороший прибор для определения направления. Она находилась где-то рядом с храмом. Это было плохо, но не слишком: находясь на земле, ничего запретного она видеть не могла. Хуже было другое. Ее спутника Эндрю не учуял. А разговаривать с женщиной хотел только наедине. Он знал, что это опасно, но... У него было наготове полдесятка разумных объяснений, зачем нужен этот разговор наедине, -- и все они были ложью. Правда и разум редко уживаются вместе, а сейчас правда укладывалась в три слова: я так хочу.

Молодой человек замотал головой и приостановился. Несколько раз глубоко вздохнул. Не помогало. И тогда он обратился к испытанному средству: стал вполголоса рассказывать самому себе притчу собственного же сочинения:

'Жили некогда два мальчика. Их все любили, ибо они были младше своих соплеменников, и появились на свет ради великой цели -- познания, и пришли на смену старшим. Им было многое дано и многое позволено. Они росли и радовали ближних своих успехами. Прошло много лет радости и познания. И вот однажды решили они постичь и еще новое, и для того нарушили извечный запрет и коснулись друг друга, и испытали неведомое прежде запретное наслаждение. Стыд и поругание были им за то карой, но не сразу два мальчика постигли тяжесть своего проступка. Однако наслаждение схлынуло, а стыд и поругание длились и длились. Ибо новая жизнь должна рождаться в муках, и никому не позволено нарушать эту заповедь. Ибо сподобившиеся достигнуть Воскресения из мертвых ни женятся, ни замуж не выходят, и умереть уже не могут, ибо они равны Ангелам и суть сыны Божии и братья друг другу. Ибо тот, для кого наслаждение сильней стыда и боли, причиняет боль брату своему...'

-- Что ты думаешь? -- растерянно спросила Скалли после долгого молчания. У нее самой думать не получалось.

Молдер сосредоточился. Сердце билось учащенно, он то и дело непроизвольно облизывал пересохшие губы.

-- Я думаю, что хочу посмотреть, что там, внизу, находится.

И Фокс растворился в темноте.

Дэйна, тяжело дыша, приникла к щели.

На сцене появился Призрак. Он сбросил с себя пальто, швырнул его в угол, за кипу сена, взял один из фонарей, оставленных участниками похоронной процессии, и, пригнувшись, скользнул вниз, в квадратный створ погреба.

В этот момент кто-то коснулся плеча Дэйны. Она обернулась, нащупывая пистолет. И сразу расслабилась -- над ней склонился тот самый молодой помощник кучера.

-- Идемте со мной. Я смогу дать вам кое-какую информацию.

Молдер с фонарем в руках, согнувшись в три погибели, пробирался по узкому, округлому в сечении проходу. Ощущения были -- как у Ионы во чреве кита, только кит был скорее легендарным левиафаном или мировым змеем -- длинным и тонким, как великанская пожарная кишка. Или кишечник. Молдер словно пробирался по извилистой брюшной полости, а над головой, примыкая к невидимому изнутри костяку, образовывали свод бесчисленные, тоже плохо различимые изнутри тонкие ребра, между которыми была натянута скользкая, влажная на ощупь ткань. Когда Молдер впервые коснулся ее рукой, ему показалось, что ткань мягко подалась под рукой. Потом он понял, что это иллюзия. Да и красным стены отблескивали только из-за обманчивого керосинового света...

Впереди показался освещенный проем, откуда неслось уже знакомое гудение. Фокс опустил фонарь пониже, прикрутил фитиль. Что же там, черт подери, происходит? Он осторожно вытянул шею, заглядывая за край неровного -- как жаберная дуга -- обвода. Первое, что он увидел, были очертания шляпы с широкими полями и пальто с поднятым воротником.

Парень привел Скалли в Главный дом, на самый верх, в мансарду. Открыл перед женщиной дверь, пропустил, вошел следом и запер изнутри.

В небольшой комнатке обстановка, как и ожидала Скалли, была аскетическая: голые стены, простенькая занавеска на окне, стул, и старомодная полутораспальная кровать с белыми столбиками спинки, украшенными заостренными шишечками и соединенными изогнутыми металлическими прутьями. Кровать стояла изголовьем к двери, и мальчишка тут же пристроил на нее фонарь и шляпу.

Потом повернул голову и угрюмо посмотрел на женщину. Глаза из-под расчесанной надвое челки горели мрачным огнем.

-- Я знаю, кто это сделал.

-- Ты хочешь сказать, ты знаешь, кто убийца? -- переспросила Скалли, чтобы избежать недоразумения. Она была готова к тому, чтобы услышать короткий ответ  -- "я". Но не верила в такую возможность.

-- Вы слышали наши молитвы, вы видели, как мы живем, вы знаете нашу веру. Я хочу, чтобы вы нашли этого убийцу. Ради меня нашли. Он был моим лучшим другом.

Парень отвел взгляд, и черты его смягчились горем.

-- Как его зовут? -- Скалли не позволяла себе отвлечься.

-- Брат Мартин. Я называл его Марти, -- слабая улыбка пробежала по губам.

Община 'родственников'

Три года назад

-- Марти, что мы натворили! -- заикаясь, выговорило перепуганное, но очень красивое полуодетое создание, сползая с кровати на пол.

Длинные каштановые волосы волной скользнули по простыне на плечи. Девушка вцепилась в собственную шевелюру, всхлипнула и закрыла лицо руками, не выпуская волос.

На кровати завозились.

-- Что мы натворили... -- невнятно проскулила девушка снова.

Человек на кровати свесил руку, пошарил в воздухе, коснулся склоненной головы и хотел было погладить, но девушка, вздрогнув, отстранилась.

-- Не дергайся, Эндрю. Сейчас ничего не будет. Должно пройти какое-то время.

С этими словами человек сел на кровати, а затем гибким движением опустился рядом с подругой. Опусти-лась.

Две девушки сидели на полу бок-о-бок, обе небольшого роста, обе в белых мужских рубахах слишком большого размера, обе длинноволосые, только у второй вьющиеся волосы были чуть короче и отдавали в рыжину.

Эта вторая и нарушила долгое молчание:

-- Я думал, будет больнее, -- сказала она. -- Эндрю, ты как?

Та, которую называли 'Эндрю', наконец-то отняла руки, удивленно посмотрела на них, перевернула ладонями вниз... Потом -- видимо, успокоившись -- разделила спутавшиеся пряди примерно поровну и откинула назад.

-- Теперь я понимаю, -- тихо сказала она, -- почему это запрещено. Это слишком хорошо, чтобы принадлежать человеку.

-- Эндрю, ты идиот, -- беззлобно ответила вторая. -- Как бы иначе мы узнали, что это такое?

-- Мы и так знали.

-- Ерунда. Я и представить такого не мог. И ты тоже, не ври.

-- Марти, ты как ребенок. Теперь нам придется пройти через Воскресение живыми. И оставаясь в сознании. Мы оба знаем, что никто еще не проходил через это дважды. Как ты думаешь, на практике и в теории это отличается примерно так же, как то... что мы только что испытали?

В дверь постучали. Вторая девушка оскалилась. Стук повторился. Она натянула брюки и побрела открывать. Штанины, ставшие слишком длинными, путались в ногах и мешали идти. Первая, Эндрю, перетекла на колени и так и застыла, низко опустив голову.

Община "родственников"

Третий день

Поздний вечер

Молдер тяжело вздохнул, но делать было нечего: с того места, где он прятался, почти ничего не было видно. Уже в следующее мгновение -- чтобы не слишком долго думать о возможных последствиях -- Фокс метнулся на противоположную сторону коридора и нырнул в складку стены. Странная белая поверхность бугрилась сложными наростами, выпячивалась неровными пластами и впадинами. Кое-где были заметны застывшие следы пальцев.

Теперь Молдер отчетливо видел, как под унылое мерное бубнение "Ушед из этого мира да пребудь в мире, брат Аарон... И всякий живущий и верующий в Меня не умрет вовек; Я есмь Воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет... И в третий день восстал..." один из "родственников" зачерпнул глиняной чашей какую-то жидкость и поднес к телу. Остальные тотчас окружили труп. Один за другим они зачерпывали белую взвесь полными пригоршнями и щедро обмывали, растирали распростертое обнаженное тело.

"Бальзамируют они его, что ли?" -- недоуменно подумал Молдер.

Полужидкая глина ложилась на кожу тонким, почти прозрачным слоем, блестящим в пурпурном свете. Перепачканные глиной руки мерно скользили по трупу, такие же скользкие, блестящие, а бубнение не прекращалось: '...сподобившиеся достигнуть того века и Воскресения из мертвых ни женятся, ни замуж не выходят, и умереть уже не могут, ибо они равны Ангелам и суть сыны Божии...'

Община 'родственников'

Три года назад

В следующий раз они встретились только через четыре дня, на кухне. Уже одетые в грубые черные платья, но еще не привыкшие ходить в юбке. 'Марти!' -- беззвучно шевельнулись губы.

-- Сестра Мартина. Сестра Энни. Печь. Котлы. Полы. Не разговаривать. Потом доложить.

Хлопнула дверь. Они остались наедине. 'Марти!' -- слово было лишь чуть громче дыхания. На большее не хватило духу. Слишком жива была память о Воскресении. Эндрю до сих пор не мог согреться, до сих пор не мог отделаться от липкого привкуса белой глины, неумолимо просачивавшейся в уголки рта.

Мартин дернул головой, согнулся и принялся выгребать золу.

Община "родственников"

Третий день

Поздний вечер

Скалли присела на подоконник. Где-то на грани сознания вертелась назойливая мысль, что парень все время держится у двери, и чтобы выбраться отсюда, неизбежно надо пройти мимо него. Но почему-то существенным это соображение не казалось.

-- Марти был не таким, как мы, -- если мальчишка и силился что-то объяснить, пока у него мало что получалось.

-- Что вы хотите этим сказать?

-- Как он убивает?

-- Мы точно не можем сказать. Все его жертвы умерли от инфаркта миокарда.

-- Он ведь их отравляет, правда?

-- Откуда вы это знаете?

На языке Дэйны вертелся вопрос: "Как тебя зовут? Случайно, не Марти, нет?"

Мальчишка затравленно отвернулся. Лицо его исказилось. Он то ли боялся расплакаться, то ли набирался решимости...

Внезапно он рывком подтянул к себе стул и подпер дверь. Скалли вздохнула, не отрывая от парня глаз, и сдвинула руку поближе к карману, где лежал пистолет.

Возможно, парень понял, что означает этот жест. Во всяком случае, он глухо проговорил:

-- Мне надо кое-то показать вам. Нечто связанное с Марти.

Ровных поверхностей в зале практически не было. Многочисленные складки и сложные образования на стенах и на полу в сочетании с проходом-кишкой  делали зал похожим на многокамерный желудок, над сводом которого было что-то вроде костяного полога и горел яркий фонарь. Чересчур яркий, керосиновые лампы так не горят.

Фантастический обряд продолжался. Тело, покрытое слоем полупрозрачной глины, осторожно водрузили на носилки, и черная процессия потянулась куда-то в глубину подземного зала. Затем черные фигуры, уже освобожденные от печального груза, двинулись к отверстию, зиявшему на противоположной стороне желудка.

Молдер приподнялся, глядя им вслед. Последний фонарь мелькнул перед зевом прохода и исчез. Фокс выпрямился во весь рост. Он был один. Он даже мог передвигаться без страха, поскольку любое движение в этой чертовой кишке было различимо издалека, если не принимать величайших мер предосторожности.

И только теперь, крутясь на месте и с трудом веря своим глазам, он смог оценить гигантские размеры этого чудовищного архитектурного бреда. Чтобы выстроить, вылепить -- или что там они делали -- подобную конструкцию, требовалось много лет каторжного труда. Не выросло же все это само! Или выросло? Как сталактиты? С высоты молдеровского роста многие белые нагромождения напоминали теперь заснеженный обледеневший кустарник. Впрочем, был такой гигантский кит, на котором вырос целый лес. Почему бы не быть животному, которое лес заглотнуло?

Поминутно озираясь, Молдер вышел на середину зала. Из большого отверстия в центре потолка лился свет, совершенно не похожий на убогие местные керосинки, но разглядеть его источник никак не получалось. Фокс снова крутнулся и коснулся рукой стола -- или алтаря -- на котором обмывали -- или обмазывали -- мертвое тело.

Община 'родственников'

Год назад

Шли дни. Перестали болеть мышцы, не знавшие до того тяжелой работы. Походка сделалась женственной. Стали привычными женские имена и женские лица друг друга. Притупился стыд. Понемногу ослаб надзор, им позволяли все больше времени посвящать истинной цели -- но забываться не позволяли. Эндрю принимал это как должное.

Но не Мартин! Самым страшным наказанием для него оказался запрет на возвращение облика. Эндрю отчасти понимал брата, он и сам никак не мог примириться с тем, что стал одной из сестер, а не братьев общины, и должен оставаться сестрой неизвестно сколько. 'На то будет воля Всевышнего', -- отвечали на все вопросы, если вообще отвечали, а не придумывали новое дурацкое задание. О себе он по-прежнему думал как об Эндрю. И уж точно никакие изменения тела не могли изменить Мартина. Именно тогда Марти стал просто бредить внешним миром, не слушая увещеваний и предупреждений. Он начал читать все подряд, несколько раз он даже разговаривал с чужаками. Эндрю прикрывал проступки брата как мог, с ужасом думая, что вот-вот случится непоправимое. Когда оно все же случилось, Эндрю не удивился. И не обрадовался, когда сестра Абигайль впервые спросила его совета как Познающего -- и последовала этому совету. Не дрогнув, сопровождал старших братьев в Стивстон -- они сами доставили в город тело несчастного, умершего в лесу от разрыва сердца. И так же, не дрогнув, отстоял с чашей в руках церемонию погребения сестры Мартины, глядя, как заживо вмуровывают в белую глину брата, вернувшего себе прежний облик ценой жизни чужака. Пустой и никчемной, но жизни.

Эндрю словно окаменел.

Община "родственников"

Третий день

Поздний вечер

Таинственный, тщательно упакованный в непромокаемую ткань сверток, упрятанный под половицами, содержал всего-навсего обыкновенные журналы в глянцевой обложке. Из тех, с полуголыми девицами снаружи и еще более голыми внутри.

-- Мы нашли их на Сорок четвертом шоссе. Нам стало интересно, что это такое.  Мы с Марти исследовали границы вашего мира. Видимо, кто-то выкинул их, посчитав мусором.

Скалли с легким недоумением пролистнула несколько страниц:

-- Мы и сами считаем их мусором. Зачем же вы их оставили?

-- Их оставил Мартин, а не я. Кое-что в этих журналах было очень красиво, -- парень, казалось, был смущен, он ерзал на месте, избегая смотреть на женщину, -- но в основном мне не понравилось, это было просто жутко, отвратительно. А Марти просто не мог оторваться от них, даже от бумаги, на которой это все напечатано. Понимаете, Марти был очарован вашим миром. Он покинул общину, чтобы стать одним из вас.

Дэйна смотрела на растерянного перепуганного молодого человека, сидящего перед ней и... верила ему.

Фокс провел рукой по влажной мягкой поверхности. Поднес к лицу испачканные чем-то белым пальцы. Принюхался. Лизнул. Та самая белая глина, никакого спектрального анализа не надо.

В свете фонарей, развешанных или расставленных по неглубоким нишам на стенах через примерно равные промежутки, Молдер разглядел среди колонн и арок стоящее особняком образование, похожее на толстенный древесный ствол с двумя округлыми дуплами, одно над другим. И как завороженный двинулся вперед, боясь отвести взгляд, чтобы это чудо никуда не пропало. Верхнее дупло, затянутое молочно-белой перегородкой, светилось приятным, но ярким светом. Фокс подошел вплотную, дотронулся. Молочно-белая пере... черт! Она упруго поддалась под рукой. Снова и снова Молдер нажимал своими чуткими пальцами на освещенную изнутри мембрану. Она пружинила, но не прорывалась. "Что это? Гнездо? Соты? Вылупляются они здесь, что ли?"

Из длинной кишки, по которой ушли "родственники", донеслось знакомое звяканье -- скрипел жестяной каркас фонаря, трущийся о стекло при каждом шаге. Фокс на мгновение застыл в проеме, затем выхватил первый попавшийся светильник из стенной ниши и, согнувшись, помчался к выходу. При его росте ему приходилось передвигаться почти на четвереньках.

Но и этот путь оказался перекрыт: со стуком распахнулись дощатые створки погреба. Кто-то из первой партии гробовщиков решил вернуться. Молдер кинулся обратно. Зал был еще пуст. Фокс сунул на место фонарь и головой вперед нырнул в нижнее, открытое, дупло глиняного дерева, сооруженного для выведения потомства. Ботинки удирающего чужака втянулись внутрь буквально за долю секунды до того, как из-за поворота показался мрачный субъект в черном пальто. В следующее мгновение из противоположного входа в зал появился второй -- тот самый, который спугнул Молдера. Мужчины встретились как раз у дыры, где прятался Фокс. Он мог видеть обе облаченных в черное фигуры -- примерно от колена до талии --  и два покачивающихся фонаря.

-- Брат Уилтон?

-- Женщина вернулась.

-- Где она?

-- С братом Эндрю, в Главном доме.

-- А остальные?

-- Не остальные, а остальной. Его пока ищут.

Оба чернополых ушли тем коридором, который вел вглубь пещеры. Выход был свободен. Но как раз в этот момент вертевшийся на месте Фокс, блуждая взглядом по белым неровным, словно дышащим, стенкам, обнаружил мирно лежащего покойника. Не было никаких сомнений, что это -- тот самый здоровяк из столовой. В следующее мгновение сомнения появились. Да, тот самый здоровяк, обмазанный еще влажной глиной, наполовину вмурованный в белый монолит, обнаженный, вытянувшийся в том спокойном окостенении, которое недостижимо для живых тел. Но волосы его из тонких и курчавых стали гладкими и плотными; расчесанные на прямой пробор, они двумя ровными волнами охватывали голову. И лицо... Фокс наклонился ближе. Лицо мертвеца непостижимым образом изменилось -- оно стало нежнее, немного моложе, черты смягчились, морщины разгладились... Фокс нагнулся совсем близко.

В этот момент мертвец открыл глаза.

Община 'родственников'

Два месяца назад

Язычок керосиновой лампы дрожал и дергался, но Эндрю давно привык читать в постели при таком свете. Наверное, все остальные в доме давно спали.

Опровергая промелькнувшую мысль, заскрипела дверь. Запрет на незащищенные руки врос в него до мозга костей -- Эндрю автоматически схватился за перчатки, лежащие на тумбочке у изголовья. Но чья-то ладонь припечатала их к столешнице.

-- Не надо, -- тихо попросил Марти. -- Я пришел попрощаться.

Он бросил на спинку кровати тряпку, которую держал до того в левой руке:

-- Нравится?

Это было легкое пестрое платье.

-- Ты же понимаешь, я не могу уходить в таком рубище, -- Марти мотнул головой в сторону черной одежды, аккуратно сложенной на табурете.

-- М-марти... -- чуть слышно проговорил он, подавившись на середине имени. Или проговори-ла -- ведь хрупкая девушка с длинными каштановыми волосами была реальностью, а нелюдимый юноша Эндрю -- лишь упорствующим подсознанием.

Высокий парень опустился на колени, чтобы глаза обоих очутились на одном уровне.

-- Ты можешь закричать, -- сообщил он. -- И я никуда не уйду.

Мужская рука легла поверх женской.

-- Но разве ты не хочешь испытать это еще раз? Мы ведь теперь в противофазе. Это не так, как с человеком, но это лучше, чем ничего, правда?

Община "родственников"

Третий день

Поздний вечер

-- Вы сказали, что Марти -- другой, -- Скалли не позволяла парню отвлекаться, ее интересовал только убийца.

-- Да, -- взлохматив челку, он вскочил с кровати и отошел к окну.

-- Чем он отличается от других?

-- Меня могут изгнать! -- отчаянно выкрикнул он.

-- Как он убивает? -- Скалли говорила решительно и напористо, она была уверена, что разгадка этого странного дела совсем близко. -- Это как-то связано с церемонией сегодня в сарае?

Парень подавил тяжелый вздох. Он не должен, не должен, НЕ ДОЛЖЕН был этого делать, но соблазн был слишком силен. Медленно, словно через силу, он подошел к Дэйне и взял ее за руку. Такая простая, такая нежная и почти ни к чему не обязывающая ласка: когда руки -- всего лишь -- сплетаются в пожатии, и мужчина -- всего лишь -- чуть заметным движением гладит руку женщины. Только почему так сильно кружится голова?

-- Что вы делаете? -- растерянно спросила Дэйна...

Молдер сломя голову мчался по направлению к Главному дому, на ходу натягивая пальто. У забора рядом с домом он приостановился и шепотом позвал:

-- Скалли!

Никто, естественно, не отозвался.

Фокс беспомощно оглянулся. Дэйна была внутри. Где? Все окна  темные, все, кроме единственного, смутно освещенного окна мансарды. Где же эти чертовы "родственники"? Куда пошли? Когда они вернутся? Фокс еще раз затравленно оглянулся и бросился на крыльцо.

Тяжелая мужская рука продолжала почти незаметную ласку. Скалли с трудом сдерживала сбивчивое дыхание. Ее пылающие губы приоткрылись, огромные глаза блестели. Свободной рукой парень коснулся ее щеки, и это прикосновение одуряющей судорогой отозвалось во всем теле.

-- Марти другой, -- глухим голосом произнес он. -- Мы все другие.

Он склонился к женщине, легко коснулся поцелуем уголка губ -- Дэйна невольно застонала -- и, не прерывая поцелуя, скользнул дальше -- по щеке, к шее, к плечу.

-- Нет: нет, -- беспомощно проговорила Дэйна чуть слышным голосом. Она была уверена, что сказала это, но на самом деле она так ничего и не произнесла -- не находя в себе сил не то что сопротивляться, а даже пошевелиться.

Парень уже обнимал ее, потом заставил отступить на шаг, и мужчина и женщина, как единое целое, рухнули на кровать.

Молдер взлетел по лестнице и затарабанил в дверь.

-- Скалли! -- приглушенно заорал он.

Ответа не последовало, и Фокс, не задумываясь, вышиб дверь.

И ворвался внутрь. Одним взглядом вобрал в себя всю эту голую белую комнату с темным пятном на широкой белой кровати -- и заорал уже во весь голос:

-- Слезь с нее! Прочь!

Времени выполнить приказ у парня, если честно, просто не было. Почти одновременно с воплем Молдер ухватил треклятого щенка за горло и за шиворот и рывком отбросил к стене.

Скалли лежала на кровати, не шевелясь, полы плаща разбросаны в стороны, блузка полурасстегнута... но не больше. И, похоже, пребывала в беспамятстве.

Фокс поднял женщину за локти и выволок из комнаты.

Мальчишка остался стоять, судорожно вцепившись в гнутый стальной прут спинки кровати.

На лестничной площадке Молдер поставил Дэйну на ноги. Стоять она могла. Но не больше. И не слишком ровно. Фоксу приходилось очень тщательно следить, куда она шагает -- на ступеньку или в проем между столбиками перил. Попутно он пытался привести в порядок ее одежду, но сведенные вместе полы плаща тут же распахивались снова, да и пуговицы блузки никак не желали застегиваться сами. Скалли смотрела на напарника стеклянными широко раскрытыми глазами, механически переставляла ноги. На вопросы не отвечала. Самым внятным звуком, который ей удалось произнести, было: 'Мн'.

Они вывалились на крыльцо, Фокс в очередной раз стянул ее плащ у ворота...

И застыл. Вокруг плотным полукольцом стояли все обитатели деревушки.

На отекшем лице Дэйны не отразилось и тени понимания. Фокс с окаменевшей челюстью выдвинулся вперед, заслоняя беспомощную женщину.

Из толпы вышла сестра Абигайль. Глаза ее гневно сверкали.

-- Я же просила вас не вмешиваться!

Фокс автоматически кивнул -- да, это правда. Просили. Все честно. Если вся толпа навалится разом, оружие не поможет. Поэтому Молдер и не пытался за него хвататься. От фанатиков можно ждать всего, даже погребения заживо в подземной рукотворной пещере под гимны собственного сочинения, но, черт возьми, должен же быть какой-то выход.

Он инстинктивно обнял Дэйну за плечи, прижал к себе. Скалли с грехом пополам сфокусировала глаза на сестре Абигайль. Две женщины какое-то время смотрели друг на друга -- одна бессмысленно, вторая изучающе и, пожалуй, даже сочувственно. Затем снова посмотрела на Молдера, и ярость вернулась. Лицо Абигайль исказилось, но больше ни слова она не произнесла. Просто отступила в сторону. Повинуясь безмолвному приказу, толпа расступилась, образовав узкий проход. Фокс втянул ноздрями воздух. Их действительно отпускали. Подвоха не было. Он коротко кивнул в знак признательности. И за руку повел Скалли прочь.

Подождав, пока чужаки пройдут мимо, 'родственники', словно рой обугленных пчел, втянулись в леток Главного дома.

Когда они достаточно далеко отошли от этих психопатов, Фокс не нашел ничего лучшего, как задать идиотский вопрос:

-- Какого черта ты там делала!

-- Не знаю, -- ответила Дэйна плохо повинующимися губами.

-- Не знаешь? -- Фокс, перепуганный и сбитый с толку, впервые в жизни собирался закатить семейную сцену. Отсутствие семейных отношений его бы не остановило.

-- Не знаю, -- повторила Дэйна, судорожно сглотнула, вывернулась из рук Молдера и быстрым шагом направилась обратно.

Обалдевший Фокс зашагал следом, готовый перехватить ее, если окажется, что Скалли в приступе умопомрачения собирается вернуться. И, видимо, от обалдения, умудрился задать второй подряд идиотский вопрос:

-- С тобой все в порядке?

Ответом послужил мучительный горловой звук. Дэйна согнулась, и ее желудок вывернуло наизнанку.

Большинство 'родственников' остались внизу, только сестра Абигайль и четверо старших братьев продолжали подниматься по ступенькам, стремительно и неумолимо. Дверь в комнату Эндрю была открыта нараспашку, а сам мальчишка по-прежнему стоял у стены. Он был очень бледен.

-- Что ты скажешь, брат Эндрю, в свое оправдание? -- голос сестры Абигайль был ледяным, как белая глиняная взвесь, застывшая на коже.

 - Мне не надо оправдываться, -- тихо, но твердо ответил он. -- Все обеты исполнены, кроме последнего. Мы должны воссоединиться. Раньше я знал место, где оказался наш брат. Оно очень большое. Намного больше, чем Стивстон. Теперь будет проще. Брата Мартина найдет эта женщина. А я найду ее.

Сестра Абигайль с силой потянула в себя воздух. Глаза ее сверкали. Юноша не отводил взгляда. Игра в 'гляделки' грозила затянуться, поэтому Эндрю заговорил снова:

-- Исход близок. Я должен срочно попасть в место, которое называют Германтаун. И мне понадобится помощь братьев.

Прошло еще несколько долгих, как молитва, секунд. Наконец сестра Абигайль шумно выдохнула. Четверо за ее спиной расслабились.

-- Хорошо, -- сухо сказала она.

Четверо, немного замешкавшись, вышли за дверь и затопали вниз по лестнице. Женщина не двигалась с места, дожидаясь, пока затихнут их шаги.

-- Ты солгал в главном, -- тихо произнесла она. -- Ты хотел согрешить.

-- Это не имеет значения, -- устало ответил Эндрю.

Глаза Абигайль снова полыхнули гневом. Однако угрюмый молодой человек уже ничего не боялся:

-- Кто я такой, чтобы судить брата моего? Кто ты -- чтобы судить меня?

-- Ты Познающий.

-- Да. -- Он все еще не двигался. Только темная челка качнулась, закрыв на секунду его глаза. -- И если ты без греха, ты кинешь камень. Но я не верю, что ты без греха, -- он помедлил. -- Я знаю, -- с нажимом выговорил юноша, -- что это не так.

На этот раз долгое молчание нарушила женщина:

-- Когда наш заблудший брат снова будет с нами, наказание будет снято с тебя, Познающий.

-- Ты уже сняла с меня наказание, старшая сестра. И это тоже не имеет значения. Я сделаю то, что должен.

-- Ты сделаешь то, что должен, -- после паузы отозвалась она и вышла.

Стивстон

Штат Массачуссетс

Третий день

Поздний вечер

Призрак остановился у придорожного кафе. Пока Дэйна приводила себя в порядок, он наскоро перекусил -- понимая, что измученная женщина сейчас на еду и смотреть не сможет -- потом взял два стаканчика кофе и вернулся в машину. Скалли уже сидела на своем месте. Лицо по-прежнему было измученным и отекшим, но, по крайней мере, его выражение стало осмысленным.

-- Как ты себя чувствуешь? -- спросил Молдер, сразу отводя взгляд в сторону.

-- Лучше, -- она отхлебнула кофе, прислушиваясь к ощущениям в желудке. Нет, позывы к рвоте прекратились. -- Вообще-то мне немножко неловко.

-- Почему? -- стараясь говорить совершенно нейтрально, отозвался Фокс. -- Ведь ты же ничего не помнишь, правда?

-- Ну, какие-то обрывки смутно помнятся... .

-- А почему ты не вышла оттуда раньше?

-- Понимаешь, он сказал мне, что знает, кто убийца.

-- Откуда ты знаешь, что убийца -- это не он сам?

Скалли помолчала. Сейчас, опомнившись, она и сама отдавала себе отчет, что при нормальном расследовании брат Эндрю оказался бы в списке подозреваемых на первом месте. Но у нее была уважительная причина. Дэйна честно созналась:

-- Я ему поверила.

Фокс внимательно посмотрел на бледное лицо -- алые припухшие губы, сверкающие глаза, обведенные синими кругами -- тяжело вздохнул и отвернулся. 'Пей кофе. Кофе пей, идиот, куда ты, спрашивается, смотрел, когда она разговаривала с этим треклятым щенком у магазина?'

Нарушила молчание Скалли:

-- И что ты там видел, в своем подвале?

-- Этого, как его... брата Аарона. Похороненного в какой-то пещере. Там такая дырка в стене из глины, наверно, вручную все лепили. Похороненного заживо.

-- Откуда ты знаешь, что заживо?

-- Потому что я был внутри. Рядом с ним. И лицо у него было другим.  У него даже волосы стали женскими. Такое ощущение, что он изменялся чуть ли не у меня на глазах.

-- Смена пола? Ты серьезно?

-- Тогда вполне можно объяснить видеозапись, сделанную в гостинице.

-- Ты что, хочешь сказать, что они не люди?

-- Я знаю только то, что видел, Скалли. И я видел, как ты собиралась заняться черт знает чем черт знает с кем! -- неожиданно для самого себя выпалил Фокс.

Дэйна сглотнула.

-- Думаешь, он хотел меня убить?

Молдер ответил не сразу:

-- Может быть, убивает не он сам, а секс.

-- Почему же они нас отпустили?

-- Не знаю, -- пожал плечами Молдер. Он действительно не знал.

Включил зажигание. И выключил, потому что зазвонил сотовый телефон.

-- Молдер... Да-да... Где?.. Да... Возраст?.. Рост?.. Вес?.. Внешность?.. Пока нет. Мы выезжаем.

Он сунул телефон в карман и надолго застыл, глядя сквозь лобовое стекло.

-- Еще одна жертва? -- догадалась Скалли.

-- Послушай, тебе не приходило... -- Молдер замолчал, потом начал снова. -- В серийных убийствах жертв, как правило, что-то объединяет. Внешнее сходство, например, да?

-- У наших -- ничего общего.

-- Кроме одного: все мужчины -- высокие и не толстые, все женщины -- среднего роста и не слишком худые.

-- Хорошенькое сходство! -- фыркнула Дэйна.

-- Скалли, в Мэриленде убийца ушел одетым в костюм жертвы.

-- И что нам это дает?

-- Ну, не знаю... Не может же он таскать с собой сменную одежду.

Она хотела возразить, но передумала.

-- Молдер, что тебе сказали?

-- Еще один труп. Женщина. Снова Мэриленд, Германтаун.

Примерно восемьсот метров от гостиницы 'Бавария'. Похоже, наш приятель остановился.

-- Значит, это не он, -- убежденно сказала Скалли.

Молдер покосился вправо, вздохнул сквозь зубы и тронул машину с места.

Ночной клуб 'Привет, Шизофрения!'

Германтаун, штат Мэриленд

Четвертый день

22:00

На балюстраде бара, полукольцом охватывавшей зал дискотеки, рослый стройный парень разговаривал по такому же, как у Молдера, сотовику:

-- Нет, я вовсе не собирался тебя игнорировать. Конечно, я тебя видел, но просто... я тебя не узнал. Подожди секундочку... -- он чуть отвернул голову от трубки и коротко объяснил женщине, пытавшейся привлечь его внимание:

-- Прошу прощения, я разговариваю.

Женщина, даже не подумав обидеться, обошла его со спины и накрыла своей узкой рукой пальцы парня, нервно барабанившие по подлокотнику кресла. Через несколько секунд парень забыл о телефонной собеседнице, рука с трубкой невольно опустилась, и чуть слышный высокий голос напрасно выкрикивал: 'Майк! Майк, ты меня слышишь? Майк, чтоб тебя, куда ты пропал...'

Парень осторожно, чтобы не разрушить лавиной нарастающее возбуждение, повернулся к незнакомке, потянулся ее поцеловать, но она отступила, и он двинулся следом, уже не думая ни о чем, кроме того, что его машина припаркована совсем недалеко, на углу квартала, и надо только добраться туда...

Перевертыш:

Марти прекрасно помнил, чем опасно превращение из меньшего тела в большее. Первый же полученный им урок был настолько болезненным, что не усвоить его было невозможно. Он ведь чуть не умер тогда, в лесу близ Стивстона. То, что было мешковатым платьем для женщины, превратилось в смертельную ловушку для мужчины. Грубая ткань легко выдержала напор раздавшегося внутри одежды тела. Он не мог шевелить руками, он едва мог дышать. Когда Эндрю нашел брата, тот уже посинел от удушья. Платье пришлось надрезать у ворота, зацепив кожу, иначе не получалось. И возвращался Мартин в общину босиком, а Эндрю, который плелся следом, тихо шептал благодарственные молитвы: за то что нашел, за то что успел, за то что на ногах у брата оказалась кожаная обувь, а не деревянная, которую пришлось бы состругивать...

Зато  теперь перевертыш ни разу не ошибся, выбирая игрушку. Угадать размер обуви, конечно, трудновато, но ошибка на размер-полтора -- всего лишь мелкая временная неприятность. До гостиничного номера можно и дохромать. Марти сразу решил для себя, что не будет зря шататься по улицам. Менять гостиницу раз в два дня -- вполне достаточная мера предосторожности. Вещей у него было немного: два комплекта одежды и обуви и кое-что на память. Тоски по общине перевертыш не испытывал, просто каждый раз, касаясь шершавого края простой белой чашки, он снова видел над собой низкий пористый свод и ощущал, как липкий холод охватывает его тело.

Это помогало сдерживаться. Вокруг все кишело соблазном.

Полицейский, дежуривший рядом с ночным клубом имени шизофрении, наметанным глазом разглядел характерное шевеление в салоне автомобиля. Посветил внутрь фонариком -- так и есть: на откинутом назад водительском сиденье полулежал парень, которого оседлала энергичная шалава с длинными волосами, зато в коротком да еще задравшемся платьице.

-- Замечательно! Молодцы, ребята. Ну-ка выходи из машины.

Девчонка выбралась наружу, одергивая одежду.

-- Простите, офицер.

-- И ты тоже выходи, -- окликнул полицейский парня, -- и снова осветил удлиненное лицо, обрамленное вьющимися каштановыми волосами. Лицо было, как это ни странно, незнакомым.

-- Профессионалка? -- на всякий случай уточнил полицейский.

Из машины донесся хриплый крик, в котором отчетливо слышалась боль.

-- Что такое?

Водитель, хватаясь за грудь, бился в корчах. Прежде чем полицейский сообразил, что дело неладно, девчонка, размахнувшись, ударом в челюсть сбила его с ног. Злополучный любовник протер запотевшее от жаркого дыхания стекло и успел увидеть, как девчонка второй раз свалила поднявшегося было копа, обернулась... Это был мужчина! Исчезли длинные волосы, изменилось лицо, заострился подбородок, короткое платье теперь едва достигало талии. Оборотень несколько долгих мгновений пронзительным взглядом буравил стекло, а затем опрометью бросился бежать. Майкл, хрипя и кашляя, смотрел вслед. Он еще не понимал, что ему невероятно повезло и бдительный полицейский, вмешавшийся так невовремя, на самом деле спас ему жизнь.

Марти забился в первую же попавшуюся дыру -- дверь подъезда была приоткрыта -- кубарем влетел в подвал и, подвывая, стал стягивать с ног женские туфли. Так по-дурацки попасться! И что теперь делать полуголому парню в чужом доме? Он долго разминал сведенные судорогой ступни, прежде чем смог успокоиться и проанализировать ситуацию. Полуголый мужчина в чужом доме. В его любимых журналах такая ситуация попадалась. Теперь надо сообразить, насколько она реальна и какие слова следует использовать, чтобы подойти к новой женщине достаточно близко, чтобы взять ее за руку...

Муниципальный госпиталь

Германтаун, штат Мэриленд

Четвертый день

23:50

Скалли и Молдер разговаривали с пострадавшим в больнице уже после полицейского допроса.

Он лежал под капельницей, перепуганный, растерявший самоуверенность.

-- Внешность -- если по шкале от одного до десяти -- примерно на троечку. Но что-то в ней было такое:

-- Она дотрагивалась до тебя? Вступала в физический контакт? -- спросила Скалли. Напарники сегодня, похоже, специализировались на идиотских вопросах. -- Я имею в виду, как-то еще, -- поправилась она.

-- Ее прикосновение было... как удар тока. Но все, что было потом, я помню только очень и очень расплывчато.

-- А что вы помните?

-- Нет, не могу. Не получается.

-- Попытайтесь вспомнить, Майкл. Полицейский, который был там, подтвердил вашу версию. Но, может быть, вы заметили в этой женщине нечто необычное. Нечто такое, что вам было неудобно рассказывать во время допроса.

-- Здесь ведь мы разговариваем без протокола?

-- Совершенно верно.

-- Что вы видели, Майкл? -- почти одновременно произнесли напарники.

Парень решился:

-- После того, как она вылезла из машины, она там дралась с полицейским... я посмотрел... и увидел, что в ее одежде стоит не она... Она выглядела как мужчина, -- парень растерянно улыбался. Если бы не шланг от капельницы, он, наверное, схватился бы руками за голову.

Напарники обменялись взглядами. Дэйна уточнила:

-- Она была мужчиной?

-- Как же раньше легко было снимать девок в этом клубе! -- фыркнул пострадавший. -- А теперь... даже не знаю. Только никаких протоколов!

-- Честное скаутское, -- Молдер торжественно приложил два пальца к виску.

В больничном коридоре напарники немедленно заспорили:

-- Нельзя исключать, что мы ищем трансвестита.

-- По-моему, этот Дон Жуан прекрасно знает разницу между мужчиной и женщиной.

-- Я не хочу игнорировать очевидный факт: как, интересно, женщина, смогла бы завалить двухсотфунтового полицейского?

-- Потому что она была он, -- объяснил Фокс совершенно очевидный для него факт.

-- Тебе не кажется, что мое объяснение проще?

-- Кажется. У него есть только один недостаток: оно ничего не объясняет. А у нашего убийцы на счету уже шесть с половиной трупов. Этому балбесу сказочно повезло. Если добавить прошлогодний труп из Стивстона -- семь.

Трупов было уже восемь, но знать этого агенты никак не могли. Женщина, которая сейчас, скорчившись, лежала на полу между стиральными машинами в подвале дома ?735 по Кэтерин-стрит, еще четверть часа назад была живой, более того -- переживала самое романтическое в своей жизни приключение с юношей, сбежавшим в женской одежде от разгневанного мужа.

-- Во всяком случае, теперь твои подозрения насчет Эндрю можно окончательно выбросить. Или ты опять будешь спорить?

Навстречу агентам быстрым шагом шла от выхода молодая женщина в полицейской форме. Она заговорила, не здороваясь, едва подойдя:

-- Агент Скалли, есть информация о кредитной карточке, украденной у последней вашингтонской жертвы. Мы засекли ее. Только что нам позвонил портье. Попросил проверить, сказал, что постоялец отдал ему карточку, велел сделать все, как положено, и вообще вел себя странновато. Номер снят вчера. Багаж -- дипломат. Сейчас этот человек находится в гостинице, в пяти кварталах отсюда. Он не один.

Гостиница 'Катарина'

Германтаун, штат Мэриленд

Пятый день

00:10

За окном было сумрачно и тоскливо. Жалюзи едва пропускали в комнату скудный свет уличных фонарей.

Женщина, зябко кутавшаяся в вязаное платье-свитер, бродила по комнате, от стены к стене, осторожно переступая разбитыми ногами в толстых шерстяных носках, и каждый раз удивленно обходила один и тот же стул, упрямо попадавшийся ей на дороге.

И говорила, говорила, то и дело поворачиваясь к человеку, лежащему на кровати, почти невидимому в складках сбившегося постельного белья:

-- Это всегда было запрещено. Но после того, как это случилось впервые, я... Это невозможно было забыть, с этим невозможно было справиться. Кто-то другой, наверное, сумел бы побороть желание, но не я. Дотронуться до человека, мужчины или женщины... Это было для меня так ярко, так ошеломляюще... Впрочем, теперь ты знаешь, что я имею в виду: как это только что было для тебя.

Федералы быстро поднимались по служебной лестнице, Молдер первый, Скалли следом, торопливо отдавая распоряжения по телефону:

-- Агент Скалли. Преследуем подозреваемого, необходимо подкрепление. Гостиница "Катарина',  номер семьсот семьдесят один по Кэтерин-стрит.

-- Ваш мир предлагает удовольствие, -- продолжала молодая женщина, обращаясь к невидимому в полумраке собеседнику. -- Удовольствие, которое должно было остаться неведомо нам, потому что мы другие. Теперь ты знаешь и это. Мы совсем другие. Остальные накажут меня за мой грех...

Превращение -- третье за последние несколько часов -- задерживалось. После двух встрясок подряд все тело ныло, мучительный холод сутулил спину. Женщина подошла к кровати, с легким сожалением глядя на того, к кому обращалась, -- молодого человека, вытянувшегося на постели. Его лицо было почти спокойным -- он умер очень быстро. Наверное, у него и вправду было слабое сердце. Размазанная по щеке кровь не успела застыть. Запах теплого мужского тела уже изменился, но теперь он уже не внушал перевертышу прежнего отвращения: привыкнуть можно ко всему -- и к тому что игрушки так легко ломаются, и к тому что боль и наслаждение неразделимы.

Приближение нового запаха -- тревоги и угрозы -- не помешало оборотню закончить фразу:

-- Потому что близится день, и они не уйдут без меня.

Вот он -- шестой этаж. Фокс с разгону промчался мимо нужной двери, да так, что возвращаясь на оклик Скалли, успел обругать себя аж целых четыре раза -- по одному на каждую пару шагов. Что же это за полоса такая пошла -- сплошного невезения?

Так, сосредоточились. Молдер постучал.

-- Служба доставки.

Никто не открыл. Правда, никто и не надеялся, что откроют. Молдер подал знак Дэйне -- она сдвинулась, страхуя напарника -- и распахнул дверь номера с рефлекторным истошным воплем:

-- ФБР! ФБР! Никому не двигаться! Лицом вниз!

Человек, лежавший на кровати, скрупулезно выполнил первый приказ, но даже не обратил внимания на второй. Дэйна, рванувшаяся к нему, не удивилась.

-- Есть тело! -- громко сообщила она напарнику, проскочившему в смежную комнату, -- и в тот же миг женщина, прятавшаяся за занавеской у стены, с размаху, обеими руками, ударила Дэйну чуть ниже основания черепа. Скалли свалилась поверх трупа. Женщина метнулась к дверям, а Молдер, появившийся секундой позже, -- к напарнице.

-- Скалли?

-- Со мной все в порядке, -- простонала Дэйна. -- Давай за ней.

Фокс пистолетом вперед вылетел в коридор. Влево-вправо... Никого. Пусто. К выходу. Почему так кружится голова? Неважно. Чутье подсказывало, что преступница не успела добежать до главной лестницы и сейчас где-то здесь, скорее всего -- вот в этой нише...

Предчувствие оправдалось блистательно. Едва Фокс сунулся в нишу, сильный удар отшвырнул его к противоположной стене коридора. Пистолет вылетел из руки и шлепнулся на пол рядом с владельцем.

Темноволосая преступница застыла напротив. Бросила взгляд на упавший пистолет, затем на агента -- и по телу пробежала волна превращения. Исчезли собранные в тугой пучок волосы, сменившись короткой прической. Уплощаясь, раздалась грудная клетка. Короткое платье вздернулось на плечах, взлетевших сантиметров на пятнадцать вверх, когда удлинились позвонки. С юношеского лица на лежащего федерала уставились светлые глаза, в которых сейчас не было ничего человеческого. Потом нечто человеческое проявилось -- страх.

Молдер глотнул и потянулся к оружию. Одним движением преступник отправил федерала в нокдаун, другим -- отбросил пистолет подальше и, пригнувшись, бросился прочь.

Тем временем Дэйна приподнялась с пола и обнаружила, что смотрит прямо в перепачканную полузапекшейся вспененной кровью мертвую физиономию.

Из номера она вылетела, как ошпаренная. Молдер, у которого еще не было сил даже шевельнуть головой, невнятно пробормотал:

-- Скалли, вниз по лестнице.

И Дэйна, не снижая скорости, промчалась мимо напарника и скатилась по ступенькам.

Двенадцать пролетов, дверь подъезда... С пистолетом наизготовку Скалли выбежала на задний двор гостиницы. Пусто. Грязная мостовая, высокая глухая стена, лужи, трубы, тени...

Получив по голове -- точнее по шее, но кто тут будет скрупулезно уточнять, по какой именно части тела схлопотал сегодня каждый из напарников -- Скалли предпочитала теперь перестраховываться. В самом деле, такого редкостного 'везения' у них давно не было. Обычно их все-таки били по очереди. Ежесекундно оборачиваясь, она прошла вдоль стены до поворота. Осторожно заглянула на соседнюю улицу. Это оказался тупик, причем неплохо освещенный. Там никого, абсолютно никого не было, и можно было пройти мимо не оборачиваясь. А вот дальше, за перекрестком, в тени, громоздился мусор, картонные коробки, железный лом... и угадывалось присутствие живого существа. Скалли направилась туда, держа пистолет перед собой в вытянутых  руках.

И уже не видела, как за ее спиной в тупике материализовались знакомые тени в черных котелках и пальто.

Преступник, действительно прятавшийся за грудой хлама, рванулся навстречу агенту.

Остановил его резкий окрик:

-- Назад! ФБР! Я вооружена!

Оборотень застыл. То, что было платьем для женщины, теперь, на плечах высоченного парня, болталось коротким свитером, оставляя открытыми трусы и голые ноги в вязаных носках. Убийца попятился.

Из-за угла метнулись черные тени, сбили преступника с ног, облепили, полностью скрыв его фигуру от федерального агента.

-- Назад! -- закричала Скалли.

От черной копошащейся массы отделился один человек. Полные губы, челка расчесанная, нет, взлохмаченная на две стороны...

За его спиной люди в черных пальто подняли с земли уже неподвижное тело.

-- Назад! -- повторила Скалли.

-- Пожалуйста, -- тихо, настойчиво произнес молодой кучер. -- Не делайте ему ничего плохого.

Теперь уже Скалли пятилась, выставив перед собой пистолет, и почти умоляющего повторяла:

-- Назад. Я вооружена.

Она шла все медленнее -- по мере того, как мальчишка приближался. Лицо у него было одновременно несчастным и извиняющимся.

-- Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между собою и им одним: если послушает тебя, то приобрел ты брата своего; спросишь: 'Сколько же раз прощать брату моему, согрешающему против меня? до семи ли раз?' Отвечу: не говорю тебе: 'до семи', но до семижды семи. Всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду, и если придешь ты жертвовать и там вспомнишь, что брат твой ожесточен против тебя, оставь дар свой, и пойди, прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой.

Священный текст -- или приближение брата Эндрю -- оказывал на Дэйну действие, далекое от просветления или умиротворения. Она почувствовала, как запылали ее губы и еще сильнее закружилась голова. Мысли разбегались. Руки бессильно опустились.

-- Скалли! -- заорал невовремя выбежавший из подъезда Молдер.

Дэйна невольно оглянулась, и парень немедленно вышиб у нее из рук пистолет, а вторым ударом сбил женщину с ног.

'Проклятье! -- успела подумать Дэйна, брякнувшись на асфальт. -- Что за редкостное везение!'

-- Скалли! -- Молдер бросился на помощь.

Он не видел, как тени метнулись вдоль переулка, постепенно уменьшаясь -- словно исчезая в никуда...

Когда Молдер повернулся к звенящей за спиной тишине, в тупике никого не было. И нигде поблизости никого не было.

Германтаун, штат Мэриленд

Пятый день

01:45

Подкрепление прибыло, когда оба федерала уже отчаялись дождаться помощи. Его численность оправдала самые лучшие ожидания агентов ФБР. Видимо, здешние ребята наконец-то всерьез настроились ловить убийцу, на счету которого было уже восемь с половиной трупов -- последний обнаружили, едва начали обыскивать окрестные дома. Жаль только, что собирались полицейские ровно на полчаса дольше, чем хотелось бы. Город наполнился сиренами, шумом и муторными огнями мигалок. Тревожная сутолока охватила ночные улицы.

Скалли, кутаясь в плащ, ходила взад-вперед, глотала кофе. Разговаривать ей ни с кем не хотелось. Молдер, слушая доклад офицера полиции, то и дело прижимал платок к рассеченной губе.

-- Ближайшие десять кварталов окружены. За этот час мы выставили посты на всех дорогах, ведущих в Стивстон. Мы прочесываем все публичные заведения в округе, подъезды, дворы -- все. Они никак не смогут выбраться незамеченными.

-- А если они все же проскользнули мимо ваших людей? Если их здесь уже нет? Тогда они могли спрятаться только в одном месте.

Окрестности Стивстона

Штат Массачусетс

Пятый день

Около шести утра

'Джипы' все-таки сумели прорваться сквозь буераки к общине "родственников" без потерь. Но хмурые люди в униформе гробовщиков вовсе не спешили гнать чужаков или требовать от них сдачи оружия. По деревушке бродили только лошади. Только белые старые лошади бродили вдоль изгородей, слепо щурясь отвыкшими от света большими печальными глазами. 'Опоздал, -- понял Призрак. -- Совсем немножко'.

Полицейские, косясь на лошадей, рассыпались по окрестностям. Скалли и Молдер начали осмотр с Главного дома. Там было темно и пусто. На столе в столовой стояли грязные миски и тарелки. Похоже, после показательной трапезы совместно с агентами ФБР никто и не подумал прибраться.

-- Они ушли, -- хмуро констатировала Скалли.

Молдер бросился в конюшню. На этот раз он должен найти хоть что-то!

Фокс был готов -- как ему казалось -- к чему угодно. Но не к тому, что ожидало его под наклонными дощатыми створками, скрывающими вход в погреб. И слава богу, что он не попытался броситься в проем, очертя голову -- ибо неминуемо бы расшиб себе лоб. Под дощатыми створками не было проема. Вместо него на Молдера издевательски смотрела неровная, еще влажная белая стена из знаменитой массачусетской глины. Фокс коснулся ее рукой, оперся обеими ладонями... и понял, что ломать ее -- бесполезно. Шестое чувство -- явно не ошибающееся -- говорило, что это не перемычка, перекрывшая вход, а лишь оконечность чудовищного монолита, заполнившего внутренности подземной пещеры.

"Опоздал... -- Молдер еле заметно покивал головой сам себе. -- Ну да, опоздал".

На пороге сарая появился шериф:

-- Мы кое-что нашли там, на гречишном поле. Ну... -- он выглядел смущенно, -- кроме самой гречихи, прости господи...

Молдер бросил последний взгляд на запечатанную пещеру и побежал за шерифом.

Оба спецагента наперегонки бежали по полю. Необычайно высокие растения доходили Дэйне до шеи, а Молдеру были по грудь, и он раньше Дэйны разглядел то, из-за чего их сюда позвали. К тому же он знал, догадывался, что его здесь ждет, а Скалли -- нет. И еще -- Скалли была слишком занята поисками рационального объяснения:

-- Не понимаю, -- говорила она на бегу, -- как они могли исчезнуть? Ведь у них нет никаких средств передвижения...

-- Земных средств передвижения у них действительно нет, -- подтвердил Молдер этот очевидный факт.

И тут стебли, больно хлещущие по рукам, внезапно исчезли. А через несколько шагов и Дэйна оказалась на вытоптанном пространстве с ровно вытоптанными, приникшими к земле кустистыми стеблями. Оба агента стояли на пресловутом "ведьмином кольце" -- идеально круглом пятне полегшей растительности, словно придавленной идеально круглым днищем того самого неведомого средства передвижения.